не проси другого у Творца.
Не ровен час, на место дурака
придет не умник, а Секир-башка.
Притча о нектаре
Вспоминаю о преданьи старом:
На Востоке, на краю Земли
под сухим раскидистым чинаром,
полные божественным нектаром
лилии волшебные цвели.
В той земле летал под видом шмеля,
заколдован ведьмою на срок,
бывший принц по имени Емеля,
женских прелестей большой знаток.
Вот он к нежным лилиям стремится,
говорит, настойчив, но не груб:
"Дайте мне напиться, чаровницы,
пряным соком с ваших нежных губ"
Первая ответила сначала:
«Много вас, шмели да мотыльки.
Чтобы я да каждому давала?"
А вторая просто промолчала,
но зато раскрыла лепестки.
И когда отведал шмель гостинца,
приняв от цветка заветный дар,
Он, конечно, превратился в принца.
Видно, с витамином был нектар.
Принц Емеля знал, к чему стремится:
Колдуна знакомого позвал.
Лилию тот превратил в девицу,
принц же поспешил на ней жениться.
Очень ожидаемый финал.
А другая лилия нимало
никому нектара не дала.
и она, когда пора настала,
осенью бессмысленно увяла.
Вот такие грустные дела.
В наше время это каждый знает,
мудрый аксакал или дебил:
И вино от старости скисает.
Кто не отдает — всегда теряет.
Тот, кто отдал — больше сохранил.
Пусть старо преданье, но, конечно,
Вы поймали этой притчи нить?
Милая, ведь красота не вечна.
Ах, не стоит быть Вам бессердечной,
и нектар до пенсии хранить.
Национальный колорит
Еще раз о мачо и мачизме
(посвящается любительницам мексиканских сериалов)
Сьерра-серые горы
мексиканской границы.
Там летают кондоры,
те, которые птицы.
Отражается в сланцах
сумасшедшее солнце.
Там живут мексиканцы
(что-то вроде чухонцев).
А из Штатов к ним катит
жадных гринго орава.
Гринго много не платит.
Жрет почти на халяву.
Потому и привычны,
ездя точно на дачу.
Там все дамы публичны,
все мужчины там мачо.
Дамы носят браслеты
из кораллов некрупных.
Дамы любят монеты,
горячи и доступны.
Мачо в пончо одеты,
при усах и в ботинках.
Носят мачо мачете
(ножик, вроде как финка).
И они своих милых
называют «мучача».
А их водка текила
гадость, хуже, чем чача.
Мачо в шляпах-сомбреро,
напиваются к ночи,
а как слезут со Сьерры,
так до женщин охочи.
Мажут волосы салом
чтоб понравиться даме.
Потому в сериалах
их снимают годами.
Мачо очень упрямы
и блудливы, как кошки.
Все российские дамы
влюблены в них немножко.
И чего они млеют
с этих франтиков слабых?
Ведь мужчины Рассеи
тоже любят «по бабам».
И с мужицкою силой,
ежедневно и четко,
пьют не гадость-текилу,
а нормальную водку.
Дамы же месяцами
то рыдают, то плачут.
Завладел их сердцами
тот занюханный мачо.
А без сердца ведь нету
ни надежды, ни веры.
Кто за это в ответе?
Но вернемся на Сьерру.
Там, у местной мечети,
под мелодию Стинга,
машет мачо мачете,
мочит бледного гринго.
Есть у гринги монеты,
есть с таможни бумага,
только нету мачете.
Не запасся, бедняга.
И загнется без звука,
и погибнет без славы.
Будет гринге наука
чтоб не лез на халяву.
А у мачи нет силы,
а у мачи нет духу.
Мача выпил текилы
(я ж сказал «бормотуха»).
А могло получиться
так красиво у гада…
Если хочешь мочиться,
пить текилы не надо!
А как снова напьется,
так откинет ботинки.
Тяжело им живется
в мексиканской глубинке!
Соловей-Разбойник
Кто не знает- пусть не лает:
в стародавние лета
Русь была совсем иная –
благодатна и свята:
Волки в елках, лисы в норах,
хоть в бутик не заходи.
Рыба в реках и озерах.
Хочешь жрать — иди уди.
А уж репа, в самом деле,
удавалась хоть куда.
Вот ее одну и ели
все голодные года.
Деток в хате было много
(благо — Интернета нет)
и за то любили Бога
что чума лишь раз в пять лет.
Да ходили табунами
по Руси богатыри.
Прокормить их, между нами,
трудно, прах их всех дери.
И хотя вражина лютый
Лез со всех концов земли,
но единственной валютой
были царские рубли.
Жил намного интересней,
содержательней народ,
а в деревнях пели песни
и водили хоровод.
И на печку бабка с дедкой
стлали враз по пять перин.
Мясо, правда, ели редко.
Но ведь в ём холестерин.
Жисть была совсем простая
и, заместо всех машин
в море — рыбка золотая,
в речке, — щука, в лампе, — джин.
Колобок лежал на блюде
и железо ело ржу.
Про то время, добры люди
вам всю правду расскажу.
На неведомых дорожках
как-то леший с бабкой Ёжкой
куролесили немножко,
дринкали вино.
И вовсю нечиста сила
в чаще леса их носила.
Что еще меж ними было
толковать грешно.
Плодовита их порода,
и прошло чуть мене года,
родила Яга урода, –
ухи, — что лопух.
Тело хило, голос звонок,
а заместо волосенок
перышки и пух.
Рос ребенок в гуще леса,
но не раз из интереса
про него писала пресса
мол, растет мутант:
Голосок в четыре года –
что гудок у парохода.
Йоперный дискáнт!
А прошло еще три лета
и пошел слушок по свету,
что припевки да куплеты,
все, что мы поем,
так поет уродец гадкий,
что не жалко шоколадки.
Стали звать его украдкой
«нашим соловьем»
А потом возникли слухи:
мол, в своем развратном духе
много девок лопоухих,
сбившихся с пути,
этот тип неблагородный
без согласья мамы родной
приобщил к любви свободной,
мать его итти!
Братья девок всем народом
кто пешком, кто на подводах,
в лес пошли учить урода:
был народ сердит.
Все вернулись с битой мордой.
С той поры он звался гордо:
Соловей-бандит.
Это ж горюшко не горе.
И, особенно не споря,
пообвыкли люди вскоре
к порожденью тьмы.
Ведь напасти и покруче
зачастую массы мучат.
Терпеливы мы.
Бают, что, ворча для вида,
люди не были в обиде,
на лукавого гибрида.
Их не мучил стресс.
И, погожею порою
бабы по двое, по трое
и, бывало, чуть
