вентиляционной шахте девочка в промокшем насквозь пальто.
Я рассказываю подруге о том, что увидела рядом с перекрестком и спрашиваю:
— Как думаешь, может, надо было подойти? Узнать, чья она? Может, потерялась? Может, ей помощь нужна?
Вика раздраженно цокает языком:
— Лар, вот вечно ты не в свое дело лезешь. Чем ты ей поможешь? Опеку вызовешь? Ты уверена, что в детдоме лучше, чем на улице с мамой? А?
— Не знаю, Вик… — я подхожу к окну и прислоняюсь коленкой к горячей батарее — сколько выдержу. Загадываю, что если больше трех секунд, то… Отдергиваюсь почти сразу. Топят у нас от души, за всех уехавших в края без отопления. — Но дело это мое.
— Лара!.. — патетически восклицает Вика, и я как наяву слышу звук закатывания глаз.
Но уже поздно.
Я приняла решение.
Потирая обожженную коленку, бросаюсь в прихожую. Не трачу время на то, чтобы переодеться из домашнего платья в джинсы — хватаю ключи, телефон и плюшевого зайца.
Я не большая любительница мягких игрушек, но этот заяц со мной лет с шести и я к нему очень привязана. Даже реву в его серый живот, когда совсем одиноко. Больше игрушек у меня нет, а я уверена, что детей надо подманивать чем-нибудь интересненьким, словно котят шуршащей бумажкой.
Такси вызываю уже из лифта.
2
В честь зарядившего ливня тариф на такси максимальный, но на метро было бы намного дольше. Не могу не думать о пальто, в которое одета девочка. Оно наверняка впитывает воду и еще долго будет тяжелым и холодным. Не заболеть будет чудом.
С другой стороны, я ведь могла ошибиться. Приеду сейчас на то место, а там никого нет. Что делать? Бегать по улицам и звать: «Девочка-а-а-а-а! Девочка в голубом пальто, ты где?»
В первый момент, когда я практически на ходу выскакиваю из такси, ситуация выглядит именно так. На нужном месте никого нет, только размокшие картонки в луже воды.
Но я оглядываю и вижу знакомую буро-серую шевелящуюся массу — под аркой одного из домов неподалеку. И девочка с ними. Держится чуть в стороне, но рядом.
Иду к ним, на ходу замечая, что на нее надета разная обувь. На левой ноге коричневый сапожок на молнии, на правой — порядком испачканный розовый кроссовок.
Да и пальтишко было застегнуто кое-как, не на те пуговицы.
Словно одевалась она впопыхах.
Выставляю перед собой плюшевого зайца, словно щит. Глупо, глупо, глупо — и девочка доказывает мне это, вскакивая и выбегая из арки под дождь, подальше от меня. Делаю к ней шаг — и она, как испуганный зверек, отступает ровно на то же расстояние.
Рядом заходится сухим кашлем укрытая мусорным пакетом женщина с опухшим лицом.
Не нахожу ничего лучше, чем спросить:
— Это ваша?
То, что это женщина, я понимаю только по отсутствию клочковатой неопрятной бороды, которой щеголяют все остальные из компании. А так они все одеты в бесформенные многослойные одеяния из курток, кофт, жилеток, шарфов, намотанных кое-как одеял.
— Не. Приблудилась, — хриплым басом отвечает собеседница и снова начинает глухо кашлять. — Кормим вот. Жалко же.
Девочка тем временем подходит чуть ближе, буквально на пару шагов, прислушивается. По всему видно, что она готова пуститься наутек в любую секунду.
— Как тебя зовут? — спрашиваю я, полуобернувшись к ней и не делая попыток подойти. — Сколько тебе лет?
Но девочка не отвечает и смотрит на моего зайца, которого я прижимаю к себе.
— Да она немая, наверное, — снова басом говорит женщина. — Мы спрашивали. Молчит на все.
— Сколько ж она тут с вами?
— Дня три… — равнодушно роняет она. — Или четыре.
— Три дня! На улице? И всем все равно? — Я уже забыла, что сама сегодня дважды прошла мимо. — Почему вы не обратились в полицию?
Бомжиха снова то ли кашляет, то ли смеется — сразу и не разобрать. Но хриплые каркающие звуки длятся так долго, что становится понятно — все-таки это смех.
— А ты поймай ее! — советует она мне. — К ней подходишь — она на дорогу выскакивает! Задавят — ты будешь виновата!
Мне кажется, что у полиции было бы больше шансов и дорогу перекрыть, и девочку догнать. Но, возможно, эта бездомная леди знает жизнь чуть лучше меня. Да и ей наверняка не хочется встречаться с представителями властей. Это даже я понимаю.
Замечаю, что девочка делает еще шажочек.
Мой заяц кажется теперь крайне идиотской идеей — приманивать ребенка, живущего несколько дней на улице, игрушкой? Надо было еды принести! И не только ей.
Но что ж делать…
Поворачиваюсь и все же протягиваю девочке зайца:
— Привет! Это заяц по имени Ой. Вообще-то, его звали Кроль, но я в шесть лет выговаривала только половину букв и получился Ой.
Девочка склоняет голову набок и смотрит на меня с любопытством.
И стоит на месте! Даже когда я чу-у-у-уточку качаюсь в ее сторону.
— Меня зовут Лара. В детстве я называла себя Лала, и ты можешь меня так называть. У меня были такие же кудряшки, как у тебя, — девочка внимательно слушает, и я понимаю, что надо продолжать говорить, неважно что, главное, не молчать. — Однажды мне рассказали тайну: все, у кого такие же светлые кудряшки — на самом деле настоящие феи и умеют перемещаться в волшебный сад. Там всегда накрыт стол с пирожными и фруктами и можно есть, сколько влезет!
Глаза у девочки загораются. Она переводит взгляд на свои кудряшки и даже дергает за локон, который мгновенно собирается обратно пружинкой.
— Для того, чтобы попасть в волшебный сад, надо… — я понижаю голос. — Кое-что сделать, но это секрет… — продолжаю я шепотом, и девочка делает шаг ко мне, чтобы расслышать, как следует.
Я пользуюсь моментом и одним прыжком преодолеваю расстояние между нами, подцепляя ее за мокрый капюшон пальто.
Все! Теперь не сбежит!
Она пытается дернуться, но я сгребаю ее в охапку и прижимаю к себе вместе с зайцем.
Сердце колотится, как ненормальное. Я лезу в карман за телефоном и набираю короткий номер полиции.
3
Несмотря на поздний час, жизнь в полицейском отделении кипит. По сумрачным холлам, узким коридорам и крошечным кабинетам вышагивают с деловым видом мрачные мужики со стопками бумаг, трещат телефонные звонки, кто-то на кого-то орет, хлопают двери.
В тот единственный раз, когда я пыталась найти своего участкового, помню, что долго бродила по пустынным лабиринтам коридоров, не встречая ни одной живой души — только старые
