нет большого доверия, утверждает, что видел его мать, уже после кончины, буквально неделю назад. Но был он в стельку пьян… Думаю, сами догадываетесь…
— Можно здесь остановиться немного подробней? — уточнил полицейский.
— Какие тут подробности, — почесав затылок, произнёс фермер. — Час или два ночи, мой кузен возвращался из пивнушки пешком, на машине ведь нельзя. Услышал шелест в дереве, недалеко от своего дома, там было хоть какое-то освещение и с пьяного глаза пытался спугнуть птицу…
— Птицу?
— Именно. В нашей местности много сычей и если он сядет недалеко от твоего дома и начнёт плакать, или жди беды или, как минимум, бессонной ночи. Мурашки по коже.
— Возвращаясь к его матушке…
— Да, да, конечно, — осёкся фермер, — кидал он какие-то палки да камни в крону дерева, но толку никакого не было, что-то всё-таки там шевелилось. Ветки наклонялись и трещали, вот братец и решил разглядеть эту гадкую птицу, может даже подстрелить. Всматриваясь в пространство между веток, ничего не было видно и сбегал за фонарём.
Бегая лучом по кроне, он и заметил грязные следы и, подняв резко руку с фонарём прямо над собой, увидел лицо этой жуткой старухи. Высохшее, серо-жёлтого цвета лицо с кровоточащими глазами… и так испугался, что мигом протрезвел.
Пока сбегал за ружьём, его мамаша уже спорхнула с этого дерева. С тех пор, как темнеет, мы запрещаем детям играть на улице.
— А следы на дереве?
— Да, мы их видели, и я лично, это действительно было. Но зная, как братец может нализаться…Но это не первые небылицы, что он травит под этим делом, так что.
— За счёт чего же питается, хм, ваш сосед?
— Платят ему продуктами. Зимой он подрабатывает у тётки торгашки, здесь, на краю города. Грузчик, что-то такое. Остальное время он шляется по окрестностям в поисках не пойми чего или кого. Бывало видели его по дороге с кладбища. Много раз.
Когда-то поговаривали, что ищёт он здесь золото, хотя, Господи, откуда здесь может быть золото!? — возмущался фермер. — Посмотрите вокруг, поля, три дома в радиусе тридцати ближайших миль, — и широким взмахом руки, будто показал окрестности, но как только рука его дошла до стороны дома этого жуткого типа, он её немедленно опустил.
— А семья?
— Мать, — коротко ответил мужчина, — была мать когда-то. Опять же, говорили, что он трахал её до самой смерти и непонятно, кто кого к этому принуждал. Но они там все были больны на голову, кроме её дочери. Подумать только, трахать собственную мать! Да за одно это только он уже должен гореть в аду при жизни. Мы люди верующие и подобные мысли нам не свойственны.
— Кровные родственники? — без эмоций произнёс коп. — Вы сказали у неё была дочь?
— Была у него когда-то сестра, дочь этой ведьмы, но она пропала здесь при невыясненных обстоятельствах. У вас же должна быть информация. Может это его дочь от собственно матери, кто знает. У них никогда не было мужчины в доме, кроме этого вот…
— Я знаком, — кивнул коп, — архивы есть, но информацию надо будет уточнить.
— Она была ещё девчонкой когда исчезла. Красивая она была, сильно младше этого упыря. Чуть сутулая, но всё же красивая. Я тогда был совсем сорванцом. Как она пропала, нас сразу перестали выпускать дальше ста метров от дома, но со временем, всё утихло. Её так и не нашли.
— А мать. Как давно она умерла?
— А точно никто и не знает, — фермеру явно не нравилась именно эта часть разговора. — Год назад, тепло было. Да, наверно в конце прошлого лета.
И ещё, говорили местные мальчишки, кормила его грудью чуть ли не до совершеннолетия. Они видели это, когда бродили ещё безбоязненно, — он сделал небольшую паузу задумавшись. — Спать с собственной матерью, да как это так! — вырвалось у него негодование и непонимание.
Ходят слухи, что когда она почила, он занимался с ней этим ещё две недели, прежде чем узнали, что её больше нет.
— В какое время года это было, можете сказать точнее?
— Август, наверно.
— В такую жару она пролежала в доме две недели?!
— Кто его знает, офицер, — собрав все отвращение у себя во рту, фермер плюнул на пыльную землю в стороне от себя.
— Когда он задерживался где-то на работе, — продолжил он, — мать приходила и прогоняла его домой, ругаясь на чём свет стоит. Поносила всё и вся. Буквально проклинала всех, кто находился рядом. Старая ведьма. А потом запирала его в своём амбаре. Вот из этих её проклятий мы и слышали, что это он виноват в пропаже его сестры. Кори. Да, кажется её звали Кори.
Однажды я слышал, как мой отец рассказал матери, что эта старая выдра, ругая своего урода, заговорила на каком-то непонятном языке. Тот среагировал незамедлительно. И это был не единственный случай. В такие моменты он за секунду становился послушным и, обмякший, шёл за ней, бросая любую недоделанную работу, инструменты, везде, где она его бы не застала. Слышал, что они приехали в Америку из какой-то страны на севере Европы.
А труп забрали в августе. Нашли её с раскоряченными ногами и рядом, вы не поверите, стояла горячая миска супа, приготовленная для трапезы. А она давно уже труп, начинала разлагаться.
— Но это слухи?
— Нет, офицер, — снова вытертый лоб и плевок в пыль. — Там, в качестве понятых, были мои знакомые и родственники, не доверять которым я не имею права.
— А как вообще возникло подозрение, что она уже не жива?
— Кто-то из соседей указал на то, что сынок её, этот выродок, работал несколько дней без остановки, не уходя на ночь. И она за ним не приходила. Так и подумали.
— А электричество в доме есть? — поинтересовался коп.
— Откуда, — ухмыльнулся фермер, — там со времён колонистов нет даже колодца. Уж не знаю, где и как они добывают воду, а света отродясь не было. Там из удобств только большой амбар и многокомнатный дом. Небось и туалета даже нет.
— Сейчас май, — уточнил коп, — и ночи ещё прохладны. Как вы думаете, вот тот еле видный дымок, что вырывается из трубы окна дома, говорит о том, что он сейчас прибывает там?
— Мы всё реже видим его, — фермер повернулся в сторону дома. — Поговаривают, что стали чаще видеть его шатающимся в сумерках. Сейчас, видимо, дома. На работу не приходит.
— У вас есть какие-то догадки по поводу пропажи его сестры?
— Ревность брата, правда раньше я так не думал. Девчонка была хорошенькая, братец её люто ненавидел. Их даже вместе никогда играющими не видели.
— Спасибо
