поднимаюсь по ступенькам до самых верхних рядов. Сердце от волнения так и норовит выпрыгнуть из груди. Еще немного и в обморок грохнусь. А когда все же пришлось остановиться в узком проходе рядом с Данилевским, меня и вовсе расшатывает.
— Новенькая! — с нескрываемым раздражением прорычал Глеб и, резко откинув столешницу, соскочил со стула, — Ты уже становишься проблемой, — возвышаясь надо мной, Данилевский буквально уничтожает меня своим взглядом.
— Я… Я могу и… — опасаясь быть втянутой в конфликт, принимаюсь оправдываться. Конечно, такая агрессия пугает меня, вызывая желание спрятаться за непробиваемой стеной. — Если хочешь…
— Глебарь, стопори, — доносится слегка хрипловатый голос слева от меня. На что Данилевский лишь сжал кулаки и поспешил вниз. — А ты… Да садись уже! — кто-то нагло хватает меня за запястье и дергает вниз, от чего я, теряя равновесие, падаю на свободное место.
Это что еще за хам такой? Больно же!
Собираясь выразить свое недовольство, глубоко втягиваю воздух и поворачиваю голову. А там… А там меня ждал полный провал. По всем видимым и невидимым фронтам…
Сталкиваясь взглядом с незнакомцем, тут же теряюсь. Цепенею. И с ходу забываю не только все слова, но и собственное имя.
Что я хотела ему сказать?
Взмах ресниц. Глаза в глаза. Дрожь летит по телу.
Секунда… Две… Три… Десять…
Толчок в груди. Еще один. Кровь на бешеной скорости носится по венам. И кажется, будто воздух сгустился и наэлектризовался до такой степени, что начал потрескивать от напряжения.
Господи, да у меня, кажется, жар! Иначе как объяснить факт того, что все тело начало дико пылать? Чувствую, как щеки вспыхивают, а за ними яркой краской заливает и все лицо.
Так, мне нужно взять себя в руки и разорвать этот контакт!
Потирая вспотевшие ладони о юбку, все же нахожу в себе силы и резко отворачиваюсь, переводя взгляд на преподавателя, который основательно взялся за хулигана Данилевского.
Вот только я все еще ощущаю на себе взгляд нового «соседа по парте»…
— Короче, деревенские челы, ну там… феодалы, крестьяне и остальные, решили освободиться от мусульман. Видимо, конкретные терки у них были, — весьма уверенно начал «блистать» своими знаниями Глеб, нагло размещаясь на углу стола Николая Федоровича. — И весь этот движ затянулся аж на восемь походов. Сечете? Восемь стрелок, а результаты так себе. Не, Николай Федорович, нафига было лезть? Византию развалили, народ погубили. Фигня полная…
Боже, бред несет Глеб, а стыдно мне!
Но этот провал заценила не только я. Компанию Данилевского просто разрывало от смеха. Они выкрикивали какие-то неуместные шутки в его адрес, перекидывались бумагой и показывали друг другу неприличные жесты.
Какой ужас!
— Они всегда себя так ведут, — шепчет мне впереди сидящая девушка с ярким ободком на голове. — Скоро ты к этому привыкнешь.
— Не думаю… — отзываюсь шепотом, стараясь не показывать своего разочарования от первого дня в университете, который очень ярко отписывал отец, делая акцент на качественном образовании.
— Кстати, я Маша. Твоя одногруппница. Какие планы на вечер? — повернувшись полубоком, девушка протянула мне руку, но тут же была одернута преподавателем.
— Мария Мартынова, не отвлекайте новенькую! — повысив голос, проговорил мужчина. — Или хотите занять место Глеба?
— Извините, Николай Федорович, — виновато отвечает Маша и, отвернувшись от меня, принимается что-то рисовать в тетради карандашом.
Не знаю, как я пережила эту пару, но со звонком легче не стало. Как только Николай Федорович объявил о завершении занятия, я решила подождать, пока все студенты покинут аудиторию. Не хочется участвовать в этой толкучке. Вот только сосед по парте не спешит уходить. Закинув ноги на стол, он что-то рассматривал в телефоне и изредка смеялся.
Черт, он думает вообще уходить?
— Ань, ты идешь? — окликнула меня Маша. — К Горгоне нельзя опаздывать, иначе экзамен не сдадим. А ее пара в другом крыле. Так что пошустрее.
Быстро закидываю тетрадь, ручку и зеленый текстовыделитель в рюкзак. Вот только спиной чувствую, как сосед по парте прожигает во мне дыру. И обернуться страшно. Вдруг это всего лишь плод моего разыгравшегося воображения? Но еще одной остановки сердца я точно не выдержу.
Вдохнув, задерживаю дыхание. Секунда… Две… Три… Погнали!
Быстрым шагом направляюсь к выходу. Внимательно смотрю под ноги, чтобы от волнения не распластаться на полу. И едва успеваю коснуться дверной ручки, слышу свою фамилию:
— Тихая!
Оборачиваюсь. Замираю. Зависаю.
— Ты телефон оставила, — подняв руку, парень потряс моим мобильником. — Или таким способом пытаешься узнать мой номер? Неплохая попытка! — и смеется так, что у меня крупные мурашки побежали по телу.
— Что? — хлопаю растерянно глазами, не зная, как реагировать на сказанное. — Я не… Наверное, он выпал, когда…
— Да шучу я, — расплываясь в улыбке, молодой человек подхватывает свой рюкзак и идет ко мне, параллельно рассматривая фотографию на заставке телефона. И хорошо, что там изображен букет пионов.
Наблюдая за тем, как он преодолевает одну ступеньку за другой, пытаюсь унять дрожь в конечностях. Пульс по нарастающей намахивает, а когда волнение достигает своего пика, вся нервная система и вовсе летит к чертям.
— Пионы, значит… — буркнул едва слышно сосед и прочистил горло. — Кажется, это твое, — уже спокойным тоном говорит, более отчетливо, но без каких-либо эмоций и, наконец, протягивает мне телефон.
Смотрю на свой гаджет, заторможенно моргая. Наверное, со стороны это выглядит очень странно, поэтому я все же кончиками пальцев беру телефон, стараясь при этом не касаться парня. Дергаю мобильник на себя. Вот только сосед продолжает его удерживать.
— Что? — вопросительно вскидываю бровь и совершаю ошибку — смотрю ему в глаза. И снова пропускаю болезненный удар.
— Савельев Мирон. Но можно просто Мир или Сава, — говорит студент, едва заметно улыбаясь.
— Спасибо, Мирон, — не переставая пялиться на «нового» знакомого, благодарю практически шепотом.
И как только Савельев отпускает телефон, я пулей вылетаю из аудитории, позабыв о том, что за дверью меня ждет Маша.
Глава 2
«Мечта не имеет срока годности …»
Аня Т.
_______________________
— Нюрка, ты? — кричит отец из гаража, «оперируя» ласточку две тысячи пятнадцатого года. Выныривая из капота, смахивает со лба капли пота заляпанной в каком-то масле тряпкой.
— Я, пап, я, — захожу в небольшую деревянную постройку и закидываю рюкзак на металлический сейф, в котором отец хранит разные инструменты. — Кто же еще может к нам наведаться в шесть вечера в незнакомом городе?
— Ну, мало ли… — пыхтит папа, очевидно, психуя, что его машина так быстро вышла из строя. — Да и мать еще не вернулась.
— А где она? — насторожилась я. Мама не очень хорошо ориентируется в новых местах и запросто
