изучая мое лицо.
На мне макияж, с которым я провозилась сорок минут. Мне хотелось быть особенно красивой. И чуточку более взрослой. На глазах нарисованы широкие черные стрелки, а на губах матовая красная помада.
— Где? — лепечу.
Егор думает пару секунд, после чего мотает головой в сторону коридора.
— Там…
Смотрю в указанном направлении, видя две двери, одна из которых должна быть туалетом.
— Спасибо… ты лучший! — Целую воздух у его щек.
Его руки на моих плечах напрягаются и соскальзывают вниз.
Отстраняюсь, поправляя волосы. Они светло-русые, но выгоревшие на солнце до полного блонда, и сегодня уложены волнами.
Обогнув Егора по дуге, направляюсь в коридор, но правая дверь распахивается раньше, чем успеваю обдумать ситуацию. Оттуда прямо на меня вываливается какой-то плохо стоящий на ногах парень с дредами.
— Сорян… — невнятно шевелит губами и, пошатываясь, уходит.
Развернувшись на пятках, поворачиваю ручку двери напротив и заглядываю в комнату. В ней полумрак, и из-за грохота музыки ничего не слышно, но я мгновенно выхватываю из пространства картинку, которая выжигается на сетчатке моих глаз клеймом.
Распахиваю их шире под разгоняющийся пульс.
Я вижу голую мужскую спину. Жилистую, с напряженными узлами мышц и ровной впадиной позвоночника. Вижу голые мужские ягодицы над поясом приспущенных джинсов. Бедра резко двигаются между загорелых женских ног, и, когда мои уши отпускает временная глухота, слышу стоны их обладательницы даже через шум музыкальных битов.
Он трахает ее сзади. Одной рукой придерживает талию, а второй собирает и тянет на себя густые рыжие волосы.
Врезается так, что кровать стучит о стену.
Пошло, грязно, грубо…
Нужно незаметно уйти. Исчезнуть. Провалиться через пол и оказаться в подвале. Или лучше в аду. Лишь бы не видеть, как Градский занимается сексом с какой-то рыжей и как ему это нравится…
Мое тело немеет, а к горлу подкатывает ком тошноты. Не могу сдвинуться с места…
— Ты что… дверь не закрыл?! — визжит женский голос.
Меня парализует еще сильнее, когда темноволосая мужская голова поворачивается.
Я вижу знакомые черты. Прямые темные брови, прямой нос, немного тонкие, строгие губы, маленькую ямочку на подбородке и холодные серые глаза. Его лицо такое же жилистое, как и все его тело, и сейчас на его лице гримаса, которой я никогда в жизни у него не видела.
Удовольствие и напряжение. Возбуждение.
Он останавливает этот расфокусированный взгляд на мне, а потом я слышу злую команду, от которой шарахаюсь, больно ударяясь плечом о дверной косяк.
— Арина, выйди на хер отсюда!
Выскакиваю из комнаты как ошпаренная, с грохотом захлопывая дверь.
Глава 2
Влетаю в туалет напротив с ощущением, будто на полу за дверью от меня остался огненный след.
В отличие от Градского, я не забываю закрыть дверь.
Негнущимися пальцами поворачиваю замок два раза и только после этого даю волю подкатившим к горлу слезам. Лопатками прижимаюсь к холодному дверному полотну и прикрываю глаза, не собираясь останавливать поток соленой влаги, бегущей по моим щекам.
— Добро пожаловать домой! — обращаюсь к Градскому, глядя на свои белые кеды.
Мне приходится мириться с тем, что мужчина, которого я люблю, трахает какую-то рыжую в трех метрах от меня.
Грязная картинка так и стоит перед глазами во всех деталях, от этого сердце сжимается и ноет. Меня раздирает ревностью. Это реальная боль, как боль в горле во время ангины. Это дискомфортное чувство не покидает меня последние три месяца, потому что, когда Влад уехал, я вдруг поняла: он может вообще никогда не быть моим, и мне придется до конца жизни питаться одними догадками о том, что такое его поцелуй или его взгляд, наполненный интересом в мою сторону.
Я не знаю, когда это началось, просто меня затягивало и затягивало, как в воронку, пока я не поняла, что мечтаю о Градском дни и ночи напролет, загораясь каждый раз, когда он рядом.
Горло опять сдавливает спазм.
Он никогда на меня не орал…
Открываю глаза и на слабых ногах подхожу к умывальнику.
Мой макияж поплыл. Исправляю это как могу: обновляю стрелки и маскирую припухшие нижние веки консилером. Выхожу из туалета, стараясь не смотреть на противоположную дверь, но мне достаточно знать, что он там, чтобы разрываться от концентрации эмоций в грудной клетке.
Его не было в Москве три месяца. Он жил за границей, расширял кругозор и набирался опыта. Это все, что я знаю, он не особо светится в социальных сетях, а вытягивать такую информацию из Андрея — все равно что клеить на лоб бумажку с признанием в любви, потому что вру я, как правило, плохо.
Ноги сами приносят меня обратно на кухню. Мой брат мешает какой-то коктейль, стоя у открытого холодильника, и делает мне знак рукой.
Вяло улыбаюсь в ответ.
— Хочешь чего-нибудь? — спрашивает.
Умереть.
— Ничего, — бубню в ответ.
Падаю на стул и опускаю голову на руки. Нужно вызвать такси и ехать к Крис. Поплакаться ей в жилетку. Больше мне здесь торчать незачем.
— Салют… — слышу будоражаще знакомый голос сбоку.
По спине разбегаются мурашки, щеки заливает краской, волоски на коже встают дыбом — и так каждый гребаный раз!
Повернув голову, вижу, как Градский усаживается на барный стул напротив меня.
На его щеках орущие красные пятна, в темной шевелюре бардак, а на шее… красное пятно, в остальном ничего не говорит о том, что я увидела пятнадцать минут назад.
Его глаза останавливаются на моем лице, и они совершенно невозмутимые, а я готова провалиться сквозь землю, потому что от взгляда на него мое тело опять электризуется.
Потираю ушибленное плечо и задираю повыше нос.
— Как дела? — спрашивает он так, будто ничего не случилось.
На его лице ни тени радости от встречи со мной. Ничего, просто вежливое «как дела» и чуть более внимательный, чем обычно, взгляд. Хоть что-то новое.
Со мной много чего случилось за это время, но вываливать ему свои новости как ни в чем не бывало я не хочу.
— Лучше всех, а твои?
На нем черная футболка и клетчатая рубашка, которая натягивается на широких плечах. Мой рот наполняется слюной, когда смотрю на эти плечи, мечтая обвести пальцами твердые мышцы и почувствовать на себе его руки…
Я зла на него. Рассержена. Хотя он в принципе ни в чем передо мной не виноват.
— В порядке. Дать тебе номер моего психоаналитика? — интересуется как
