усталой истоме, встанешь, наслаждаешься и не видишь разбросанные женские вещи. Утро надо встречать с кем-либо близким и не только по телу, но и по духу, но никак не с незнакомкой, которая при свете может быть не так привлекательна утром, как вечером.
– Да, в тени мы все прекрасны.
– Так что я домой. А ты? Что хочешь сейчас?
– Выпить на берегу реки.
– В чем дело? Что мешает? Составить компанию?
– Нет, Иваныч, я хочу один.
– Хочешь прогуляться?
– Именно.
– Будь осторожен.
Мы замолчали. В это время подошел Женька: – Ну, как вы тут?
– У нас все хорошо. А твоя фантазия?
– Разыгралась.
– Ну, что расходимся, – предложил Иваныч.
– Подожди, – Аркадий подошел к бару, взял три по сто виски и подал друзьям, – у меня тост. Тебе, Женька, желаю, чтобы твоя фантазия была хороша и спереди и сзади, и чтобы шорох занавески не заглушал скрип матраца. Тебе, Иваныч, чтобы утром выйдя на кухню, ты увидел прекрасную пустоту, которую ты заполнишь только собой, а посмотрев в зеркало, ты увидел только себя, свою небритую, но такую любимую физиономию, а не кого-то рядом. А мне провести остаток вечера у воды и наслаждаться своим настоящим.
Они выпили. Женька ушел к своей новой знакомой, а Аркадий с Иванычем вышли на улицу. Пожали друг другу руки и, пожелав удачи, разошлись.
Аркадий зашел в ближайший ночной магазин, купил бутылку виски и направился к реке. Город жил своей ночной жизнью. Набережная была полна народу, который прогуливался теплым вечером. Аркадий спустился к реке, отвинтил крышку с горлышка бутылки и сделав глоток, направился вдоль берега по бетонной дорожке.
Вдруг его слух уловил шум. Он отвернулся от реки и увидел чуть впереди двух мужчин, двух бомжей.
2
Аркадий первый раз видел, как дерутся бомжи. Самое интересное то, что один старался ударить другого не кулаком, а скейтбордом, чему Аркадий даже сначала не поверил. Как он у него казался, откуда он его взял? Бомж держал его обеими руками и плоской стороной бил другого по спине, а тот, как мог уворачивался. Аркадий не стал вмешиваться в процесс выяснения отношений, а остановившись, глотнул из бутылки.
Видимо его движение отвлекли их от столь важного момента решения спорного вопроса, и оба остановившись, обернулись.
– Тебе чего надо? – спросил тот, что был со скейтбордом.
– От вас ничего, а от жизни так, по мелочам. Но мне кажется я отвлек вас от интеллектуальной беседы. Я в вашем споре не в счет. Можете не обращать на меня внимания.
– А что ты здесь делаешь?
– Гуляю. Надо же людей посмотреть и себя показать.
– Показал? – продолжил тот, кто начал разговор, и тут же внимательно взглянув на руку Аркадия, спросил, – а что это у тебя в руке?
Аркадий, посмотрев на свою правую руку, которая держала бутылку виски: – Виски. Хотите? – и протянул ее им.
Тот, что с доской недоверчиво посмотрел на Аркадия, но подошел и взял. Аркадий не стал отстраняться, так как пока наблюдал за их ссорой, обратил внимание, что они не из низшего сословия их епархии, да и наличие скейтборда, говорило, что он им нужен не только для драки. Отойдя от Аркадия, бомж поднес бутылку к глазам, рассмотрел этикету и затем сделал глоток. Выдержав паузу, задержав дыхание, с видом знатока сделал вывод:
– Хороший виски, – и протянул бутылку приятелю.
– Да ты что? А я думал мне контрафакт продали, – пытался ехидничать Аркадий.
В это время другой бомж сделал большой глоток, а потом кивнул в знак согласия с первым.
– А ты думаешь, что мы только на помойках роемся. Пивали.
– Теперь не думаю. Хотя на помойках тоже кому-то надо рыться. Это санитары города.
– Санитары, – как эхо повторил скейтбордист, – мы не санитары, мы отражение этого города, его жители.
– Это ясно. Город всегда в вашем распоряжении. Но раз у нас завязалась беседа. Меня зовут Аркадий. Теперь ваша очередь.
– Меня Андрей, а это Федор, – пояснил скейтбордист. Он забрал бутылку у Федора и направился к бордюру, на который сел положив под ноги скейтборд. Федор присел рядом, а Аркадий подошел поближе.
– А что это за беседу вы вели так ожесточенно?
– Да вот Федор сказал, что теория относительности является базовой научной мыслью и что она фундаментальна, а я возразил. Это только наше представление, которое исходит из трех мерности нашего пространства. А есть еще геометрия Лобачевского, которая показывает, что расстояние между двумя точками не есть прямая. А если в совокупности с тем, что время не есть величина постоянная, то есть оно может замедляться и ускоряться, то формула скорости не выдерживает критики, где скорость света считается максимальной.
– И вы вели об этом спор? – удивился Аркадий.
– А что нам банку консервов делить, что ли? – и он отхлебнув из бутылки, снова передал ее оппоненту.
– На счет консервов не знаю, но мне казалось у вашего брата более приземленные интересы.
– Много ты знаешь о нашем брате, – подал голос Федор и отпив из протянутой бутылки, протянул ее Аркадию.
– Мне уже хватит, – заверил его Аркадий, – а скейт для чего? Катаетесь?
– Бывает. Времени свободного много, вот и развлекаемся.
Аркадий пригляделся к своим собеседникам. На вид им было не более пятидесяти: – А сколько вам лет, мужики?
– Мне сорок, а ему сорок два, – пояснил Андрей, – что выглядим старше?
– Ну, уж не моложе точно. И часто вы ведете столь интеллектуальные беседы?
– Когда есть настроение. Мы не ходим на работу регулярно, задача найти еду и ночлег. Но эти вопросы мы уже решили для себя.
– И как вы оказались на этом дне?
– На дне… – пробурчал Андрей, – это вы там в белых рубашках на дне. Все поставили на служение деньгам, а нас финансовый вопрос не затрагивает. Курс валют, с которым играют на бирже, нас не волнует. Наши источники доходов от мировой валюты не зависят.
– А от чего зависят?
– От опыта жизни, от везения. Вот ты отдал бутылку – везение.
– Согласен. Не каждый день такая пруха думаю.
– Не каждый. Так, что если рассуждать о дне, то это как посмотреть. Если все перевернуть, то получимся сверху мы со своей свободой, а все остальные барахтаются, чтобы удержать равновесие и не свалиться в неизвестность, а мы в ней уже давно освоились.
– Слушай, интеллектуал, откуда познания, философские мысли?
– Ничего особенного. Федора жена выгнала. Пил он сильно, а так мы с образованием, но сейчас оно нам без надобности.
– А сейчас пьет?
– Редко.
– Так может быть вернуться?
– А зачем, – ответил за себя
