Дронго нахмурился. Он не любил истории про подобного рода маньяков и насильников, но не стал перебивать собеседника. Гуртуева явно волновала эта тема, и он продолжил:
– К тому времени мы уже работали с подобными преступниками. Я понимал, что у педофила, как у любого другого человека, могут и должны быть свои пристрастия, понимал, что один мальчик мог понравиться больше, чем другие. Такое вполне возможно и объяснимо с точки зрения психологии. Но выяснился абсолютно парадоксальный факт: среди троих ребят, прошедших мимо перед четвертым, оказавшимся его жертвой, был его брат-близнец. Он прошел на несколько минут раньше, так как торопился домой и не стал ждать брата. Этот поразительный случай меня очень взволновал. Почему убийца пропустил одного близнеца и напал на другого? Ведь даже родной отец их часто путал, не говоря уже о том, что оба брата были одинаково одеты, одинаково причесаны. Тогда в чем дело? Почему преступник выбрал именно четвертого? Я разговаривал с убийцей, пытаясь понять, что же все-таки за этим стоит? Он долго не хотел отвечать, а потом разоткровенничался и объяснил, что каким-то непонятным образом почувствовал – на первых трех лучше не нападать, а выбрал именно четвертого. Как зверь, нападающий на свою добычу, чувствует панику и вибрацию страха возможной жертвы, так и он ее почувствовал. Если же хищник интуитивно понимает, что встретит возможное сопротивление или потерпит неудачу, тут же отступает.
– Этот подонок чувствовал свои жертвы? – нахмурился Дронго. – А может, все проще? Может, четвертый мальчик приглянулся ему больше тех трех?
– Тогда почему не приглянулся его брат-близнец? Убийца так и не смог внятно объяснить выбор своей жертвы. Все время твердил, что он просто чувствовал. Я начал изучать сравнительные характеристики всех четверых детей. Обычные ребята из среднестатистических семей, и одеты одинаково: белые рубашки, темные брюки, красные галстуки, у всех в руках почти одинаковые портфели. А второй даже задержался в подъезде дома, чтобы выкурить сигарету. Это в десять-то лет. Но убийца, стоявший этажом выше, его не тронул. Тогда в чем дело? Я занимался этим вопросом несколько месяцев. Потом уточнил, что ребят звали Владимиром, Игорем, Семеном и Алексеем. Алексей был братом-близнецом Владимира. Вот такой интересный факт.
– Я не совсем вас понимаю. Вы считаете, что убийца выбирал их по именам?
– Разумеется, нет. Он не знал имени ни одного из этих мальчиков. Но погиб именно Алексей, это самое хрупкое имя среди остальных.
– Что значит «хрупкое»?
– Не такое защищенное, как остальные, – пояснил Гуртуев.
– Теперь понятно, – сказал Дронго. – Вы считаете, что есть имена, защищающие от преступников, а есть так называемые «хрупкие», незащищенные. В таком случае, при выборе имени родители должны знать об этом и не называть своего ребенка «хрупким» именем.
– Вы меня не совсем поняли, – нахмурился гость. – Повторяю, я пришел сюда не для того, чтобы развлекать вас очередной безумной версией. Мои доводы основаны на многолетних исследованиях. Разрешите, я продолжу. Через некоторое время убийство произошло в Казани. Убийцей оказался сбежавший из тюрьмы преступник. Ему нужны были деньги и документы. Он прятался недалеко от вокзала, терпеливо выжидая возможную жертву. И дождавшись одинокого прохожего, пристрелил его и забрал все документы и деньги. Самое поразительное, что и в этом случае он мог убить другого человека, попросившего у него прикурить, но почему-то не выстрелил в него. Преступника звали Тимур. Нашлись и два свидетеля, ожидавшие в то время поезда. Их имена – Салахатдин и Чингиз. А погибшего, в которого выстрелил сбежавший преступник, звали Хусейн. Можете себе представить, какой шок я испытал, услышав эти имена. Вы ведь родом из Баку, должны понимать, что это означает.
Эдгар вопросительно посмотрел на Дронго, не совсем понимая последние слова гостя.
– Дело в том, что имена Чингиз и Тимур довольно распространены среди татар, и вообще среди мусульман, – пояснил Дронго, – особенно у тюркских народов. Так звали двух правителей – Чингизхана и Тамерлана, то есть Хромого Тимура. Салахатдин же был египетским правителем, успешно сражавшимся с крестоносцами и отвоевавшим Иерусалим.
– Это я знаю, – ответил Вейдеманис. – А при чем тут Хусейн?
– Один из самых почитаемых людей среди шиитов, – продолжал Дронго. – Мечеть, где он похоронен, самая посещаемая в иракской Кербеле. Рядом находится мечеть его отца, имама Али, мужа Фатимы, дочери пророка Мухаммеда. Шииты считают, что Хусейн, павший смертью храбрых на поле боя, был законным наследником пророка, так как являлся его внуком. И сегодня во многих странах, где живут шииты, отмечают день траура, когда верующие фанаты наносят себе удары цепями, плетьми и просто ладонями, в память о погибшем мученике имаме Хусейне. Это имя предполагает жертвенность, я вас правильно понял, уважаемый профессор?
– Да. Я решил изучить этот вопрос более досконально и для начала взять за образец Россию. Разумеется, я не могу проверить криминальные случаи из далекого прошлого, но на примерах конкретных исторических личностей можно проследить, как сказывались имена этих правителей на их судьбах.
– Вы считаете, что судьба человека зависит от его имени?
– Не только от имени. Но очень часто имя определяет характер и судьбу. Должен заметить, что и время рождения играет немаловажную роль – зимние дети отличаются от летних, весенние от осенних. Ведь и питание, и самочувствие матери меняется в зависимости от конкретных условий той или иной местности.
Но я решил взять исторические имена, ведь судьбу правителей отслеживать гораздо легче, чем судьбу обычных людей, и вот что выяснилось: оказывается, имена Владимир или Александр просто «обречены» на успех.
Инга внесла в кабинет поднос с чашечкой кофе и двумя стаканами чая, поставила его на стол и быстро удалилась.
– Ваши изыскания очень понравились бы правящей партии, – иронично заметил Дронго. – Имя второго президента России как раз совпадает с вашим предположением.
– Дело не только в нем. Иногда достаточно «твердое» имя и «хрупкое» отчество нейтрализуют друг друга. Специалисты в этой области предпочитают другой термин – «жесткие» и «мягкие» звучания. Некоторые даже считают, что «жесткие» отчества – это Игоревич или Станиславович, а вот Иванович или Владимирович – намного мягче. Я провел собственные изыскания и не вполне с этим согласен. Но абсолютно очевидно, что имя и отчество любого человека, в сочетании с его датой рождения, очень сильно влияют на судьбу.
– Господин Гуртуев, – перебил профессора Дронго. – Я не сомневаюсь в ваших фактах и научной компетенции, но не совсем понимаю, почему именно нас вы решили познакомить с этой теорией. Вполне допускаю, что имена и даты рождения так или иначе влияют на судьбу человека, но как это можно использовать в практических целях? Ведь имя не может быть полной доминантой судьбы, иначе Адольф Шикльгрубер, взявший псевдоним Гитлер, и московский раввин Адольф Шаевич прошли бы одинаковый жизненный путь. Таких примеров могу привести сколько угодно…
