кроватью, из-за чего пролила воду. Кроме того, что вода попала простыни, она угодила на нежную кожу Сервантия. А так как господин любил горячую воду, то когда она попала ему на тело, то обожгла кожу.
— Ах ты, ****, — закричал он, сразу после этого закашлявшись. — Иди прочь! Прочь! Чтобы я больше тебя никогда не видел. Не появляйся больше в моём доме! — сквозь кашель, брызгал он слюной.
К нему сразу подбежала ещё одна служанка, которая быстро всё вытерла. Другая служанка быстро принесла чистую и сухую одежду для своего господина. А Сервантий, сегодня уволил ещё одну провинившуюся служанку. Она, кстати, была одной из немногих, кто работала у Сервантия больше нескольких лет, ведь сейчас подавляющее большинство слуг в поместье — новые.
Сервантий же, списывал это на полосу невезений. Последние несколько месяцев выдались совсем неудачными. Сначала, несколько слуг серьёзно травмировались, из-за чего им пришлось уйти на покой. Другие разъехались из-за болезней. Остальных Сервантий уволил сам. Он был очень требовательным к слугам, и наказывал даже за малейший просчёт, поэтому, стоило ему уволить десяток слуг, за небольшие проступки, как многие сами начали уходить, хотя до этого спокойно тут работали.
Но, так как слуги ему были нужно, то он нанимал новых. А вот новенькие не знали, что их новый господин такой проблемный, поэтому нанимались с охотой. Особенно, они прельщались на большую зарплату. Поэтому, старых слуг, можно было пересчитать по пальцам одной руки. И сегодня, этого пальца стала на один меньше. Теперь, в доме оставалось всего 3 человека, которые были сами чуть-чуть младше Сервантия.
Первая — Матильда, главная горничная. Она занимает эту должность уже больше 40 лет: суровая женщина с тяжёлым взглядом, которая не даёт спуску всем новеньким. Да и старым слугам от неё регулярно доставалось, поэтому сейчас, когда старых не осталось, а новенькие слуги ещё не успели ей проникнуться, то в поместье царила нелюбовь и страх по отношению к этой женщине, хотя до этого прошлые слуги её уважали и отдавали ей должное. А сейчас новые, не только боятся и не любят её, не признавая авторитет главной горничной, но ещё и шушукаются за спиной, рассказывая, друг дружке про неё различные выдуманные и не очень гадости.
Второй — Жюль, главный дворецкий. Он так же занимает свою должность уже давно, больше 30 лет. Довольно тихий и молчаливый старик, который, однако, довольно добросовестно выполнял свои обязанности. Ни с кем конфликта не имел, и был одним из немногих, кто мог успокоить гнев своего господина или даже отговорить его от каких-то импульсивных действий, вроде увольнения того или иного слуги. Кроме того, этот старик был единственным, к кому Сервантий мог обратиться за советом или даже поделиться своими сокровенными мыслями.
Третий — довольно необычный человек, если принимать во внимание первых двух. Это был садовник. Он обладал мастерством, умело подстригая кусты и содержа внешний вид поместья вечно пышущим и зелёным. У Сервантия был небольшой пунктик насчёт внешнего вида поместья, потому как он считал, что внутренний облик человека можно понять по внешнему виду его участка. Если он неухоженный, грязный или маленький, то значит и человек внутри гадкий, противный и мерзкий. А раз лично его участок вечно чистый и красивый, то значит и Сервантий такой же открытый и добрый человек. Впрочем, с этим многие могут не согласиться.
— Мальчишка, подойди, — позвал он стоящего в стороне слугу. — Что-нибудь разузнал? — спросил Сервантий у слуги, как только он к нему подошёл.
— Да мой господин, — тот поклонился и начал свой рассказ. — Садовник ничего подозрительно не делает. Он всё время проводит на улице, ни с кем не разговаривая. Он даже свою собственную еду приносит. И изредка к нему приходит его дочка. Господин Жюль…. Что касается него, то мне очень сложно узнать, чем он занимается. Он скрытный человек, но пару раз я видел, что он кое-что делает, однако я не уверен, стоит ли вам это говорить…. — замялся слегка юноша.
— Что за вздор! Конечно, говори. Кто твой господин? Он или я? — возмутился Сервантий, взгляд, которого даже прояснился от такого всплеска адреналина.
— Конечно Вы, Пэр Фаулер, мой господин, — заверил его слуга, чтобы старый дворянин не смел в этом даже сомневаться. — Однажды ночью, я случайно проснулся, и, проходя мимо окна, заметил, как снаружи, на окраине участка, господин Жюль с кем-то разговаривал. Я подумал, что мне почудилось, что я увидел тени деревьев, или что это был не господин Жюль, но через пару дней, я снова заметил, что он с кем-то встречается. Однако я не решился спросить у него, что он там делает, — потупив глаза вниз, смиренно склонив голову, продолжал он свой рассказ.
— Вот как, — послышался скрежет зубов, после чего послышалось всего 2 слова. Однако они были произнесены с нескрываемым гневом. Слуга не знал, о чём думает его господин, но явно о чём-то нехорошем. — А что ты узнал о Матильде? — спросил он.
— Госпожа Матильда, ничего такого не делала. По крайней мере, я не замечал. Но служанки поговаривают много разного о ней. Мол, она потеряла хватку, и никем из новой прислуги не управляет. Всё сваливает на свою помощницу, Софию, которая выполняют всю работу. Кроме того… можно ли мне ещё кое-что сказать? — спросил он неуверенно.
— Да, говори, — кивнул старик, довольный тем, что слуга спрашивает у него разрешения буквально по каждому поводу.
— Я заметил, что почти все служанки, которые накосячили за последний месяц, были наняты лично Матильдой, хотя при этом их навыки оставляли желать лучшего. Даже Карна, которую вы сейчас уволили, наняла именно Матильда. Однако я ничего не имею в виду. И не лезу в дела госпожи Матильды и её подчинённых, я просто высказываю свои наблюдения, — слуга начал свой рассказ довольно откровенно, но под конец стушевался.
— Вот как. Ясно, ясно, — бубня себя что-то под нос, и несильно кивая, отреагировал Фаулер. — А что ты можешь сказать про Тима? — вдруг спросил он.
— Господин Тим? Он пытается добиться взаимности от помощницы госпожи Матильды, Софии. Постоянно к ней бегает, но София его вечно отвергает, — словно любовные страсти затронули и его, произнёс слуга.
— Да мне всё равно к кому он хочет там пристроиться, — перебил его Сервантий. — Он делал что-то ещё?
— Вроде ничего такого, — покачал юноша головой. — Кроме своих обычных обязанностей я за ним ничего не заметил. Мало того, что он лично, каждый вечер обходит всю территорию, так и вся охрана ходит у него по струнке. А ещё он очень
