женщины назад и быстрым движением перерезал ей горло.
Струя крови хлынула в подставленное вовремя ведро. Толпа взревела. Опытный мясник приступил к разделке туши. Уверенными точными движениями он отрезал ей груди и бросил в гущу каннибалов. Счастливчики, поймавшие их, тут же начали поглощать мясо сырым. Другие тем временем уже выгребали кишки из вспоротого живота.
Дальше смотреть закалённый в боях воин не мог. Де Меромарк отвернулся и быстро зашагал прочь. Одного из пикинёров рвало. Двое других подхватили его под руки и потащили следом за командиром, оставаться здесь в одиночку не хотелось никому.
– Вот это отребье ты намерен сдать фон Беларди? Какая слава пойдёт об Аскане? – досадливо бросил через плечо начальник гарнизона.
– Я пытаюсь сберечь жизнь сотен ни в чём не повинных людей.
– Надеюсь, не ценой измены присяге?
– Вы знаете, что моя жизнь принадлежит вам.
Десять лет назад граф вытащил сестру де Сартье из костра инквизиции. Причём, в прямом смысле слова – от соседнего столба, к которому привязали её служанку, уже вовсю воняло горелым мясом. Святые отцы, устроившие показательную казнь, не решились перечить графу, отличавшемуся несдержанностью в гневе. С тех пор рыцарь стал верным псом своего господина.
Через несколько минут пятёрка достигла цели вылазки. Бандиты в эту часть подземелья не заглядывали. Усиленный караул меченосцев надёжно защищал вход в самый глубокий подвал. Оставив факелы у дверей и засветив специальные фонари, командир гарнизона с помощником направились вниз.
До того, как погреб приспособили для хранения греческого огня, здесь содержали особо опасных преступников. Из стен до сих пор торчали железные кольца с продетыми в них цепями. Узников, когда началась осада, умертвили, чтобы не тратить на них драгоценное продовольствие, и закопали в углу подвала. В спешке их присыпали не очень тщательно, и теперь оттуда, из-под осевшей земли, торчали истлевшие останки.
– Наши резервы охраняются дополнительной стражей – ухмыльнулся де Меромарк, указав помощнику на эту горку.
Де Сартье промолчал. Граф пересчитал все сосуды с огненным зельем, проверил их целостность и задумался, что-то высчитывая. Через несколько минут он, удовлетворённый своими расчётами, повернулся к молчаливо стоящему рядом рыцарю.
– Слушай приказ. Завтра с утра выдашь гарнизону двойную норму питания. Всех, кроме караульных, направишь сюда. Нужно перетащить все горшки на башни замка, расставив их по периметру.
– На стены города, вы хотели сказать – удивился приказу де Сартье.
– Последнее время ты стал слишком часто перечить мне.
– Слушаюсь, Ваше сиятельство.
– Второе. Как только закончишь с жидким огнём, выкатишь из моих подвалов все запасы вина. Выставишь бочки в городе. Если люди не могут поесть, пусть хоть попьют вдоволь. Выкатишь всё, что найдёшь в городе. Думаю, маркизу тоже пора поделиться. Он последнее время впал в хандру и возражать не станет. В случае чего – сошлёшься на мой приказ.
Сопоставив эти два распоряжения, рыцарь заподозрил неладное, но возражать после сделанного замечания не посмел.
– Теперь главное. Подберёшь по десятку самых надёжных пикинёров, арбалетчиков и меченосцев. Запрёшь их в моих покоях и выдашь по тройной норме питания. Завтра вечером вы мне понадобитесь. Всё понял?
– Да, Ваше сиятельство.
Верный рыцарь не только уяснил приказ, но и разгадал намерения графа. От этого замысла ужас овладевал беднягой, но ослушаться он не мог. Обет, данный 10 лет назад, сковывал его по рукам и ногам. Всё было исполнено. Через сутки багровый закат полыхал не только на западе, но и во всём городе.
Вылитый со стен замка смертоносный огонь поджёг сначала ближайшие дома, а затем перекинулся на остальные. Никто не тушил его. Оголодавшим жителям хватило по глотку вина, чтобы упасть и уснуть мертвецким сном. Солдаты не удержались и тоже зачерпнули из коварных бочек. Огонь поглощал город вместе с людьми.
Фабиан де Меромарк стоял на высоком берегу реки в двух верстах от города и наблюдал, как ветер раздувает пламя. Командир гарнизона с небольшим отрядом покинул крепость через подземный ход. Он вышел за лагерем осаждающих, и находился теперь в безопасности. Убедившись в исполнении своего ужасного плана, граф окинул взглядом небольшой отряд.
– Почему здесь только пикинёры, куда делись все остальные?
– Я отправил арбалетчиков назад с приказом открыть ворота, а меченосцев в лагерь фон Беларди. Они расскажут, что город неспособен к сопротивлению. Может, у барона окажется больше совести, и он потушит пожар.
– Что? Изменник, ты предал меня!
– Нет, я выполнил все ваши приказы. Просто я отдал распоряжения, которые посчитал необходимыми.
Договорить де Сартье не успел. Меч графа засверкал в лучах заката, град ударов обрушился на рыцаря. Некоторые из них достигли цели. Когда сталь клинка окрасилась кровью, верный слуга поднял свой меч и отразил очередной удар.
– Что? – взревел разъярённый де Меромарк – ты ещё и поднял на меня руку? Клятвоотступник!
– Кровь на твоём оружии смывает мой позор и освобождает от обета. Я тебе больше не слуга.
Раненый рыцарь, собрав последние силы, ударил мечом по доспехам графа. Он не причинил ему никакого вреда, но это и не было его целью. Удар послужил сигналом. Сразу три копья пробили доспехи де Меромарка сзади. Он попытался повернуться, но пикинёры крепко держали своё оружие. Ещё два солдата зашли спереди и тоже пустили в ход копья, а затем они все вместе подняли бывшего командира над головами.
Разрывая доспехи, железные наконечники пик медленно входили в тело графа. С высоты он последний раз взглянул на объятый пламенем город, на входящие в него войска противника, на упавшего без сил де Сартье. Кровь хлестала через образовавшиеся дыры в доспехах, стекала по копьям и лилась на землю. Осада Асканы закончилась.
Рыцарь печальным образом
Хруст пересохших скелетов, которые Анечка давила по несколько штук при каждом шаге, настраивал на грустные размышления. Впрочем, паршивое настроение, в котором она пребывала, не нуждалось в усилении, и толстый ковёр осенних листьев, покрывающий аллею старого парка, старался напрасно.
Причин для расстройства хватало. Последнее время их больше чем достаточно. Проблема с мужем, его старики на шее, отбившиеся от рук два сына-оболтуса. Про деньги и говорить нечего – её маленьких зарплат с трёх работ едва хватало на коммуналку и питание. Откуда бралось всё остальное, оставалось секретом даже для неё. Давно запутавшись в долгах и кредитах, она уже была готова на всё что угодно, только бы заработать лишнюю копейку, но сил не оставалось даже на поиски способа.
Миниатюрную, с острым носиком и мелкими чертами лица, но большими, вечно печальными глазами, её никто не воспринимал всерьёз. Все без исключения называли её только Анечкой и никак иначе. В свои тридцать с
