закинул, нес в руке. Правая рука лежала на рукояти хайдара. Ясень то и дело останавливался, босыми ногами ввинчиваясь в дорожную грязь, еще не успевшую подсохнуть. Пористые, с грязными, черными слоистыми боками (вся верхняя корка в рыжих кедровых иголках), рыхлые сугробы еще лежали вдоль дороги, прячась от солнца в тени деревьев. Одинокие желтые адонисы, как привет от лета, виднелись тут и там, прямо среди сугробов. Только это и выдавало, что где-то весна в самом разгаре. А сугробы... Они тут будут таять вплоть до самой Литы.
Ураган тихо скомандовал – дожидаться, что кто-то из магов доложит об обнаруженном, можно было веками:
– Котомки сбросить, оружие достать. Бурун, остаешься тут с вещами. Сумрак, прикрываешь его. Все всем ясно? – Синие с проблесками пламени глаза осмотрели каждого мага внимательно и строго.
Послушались его достаточно быстро – Ясень вовремя сказал:
– Ураган, земля дрожит. А деревья боятся. Тут пахнет смертью.
Бирюза, воспользовавшись остановкой, распластался по земле, там, где посуше, приникая к ней, как к возлюбленной – маг земли, что у него не отнять.
– Полости, очень много полостей, как норы в костоглотнике. Весь холм пористый, как губка. – отчитался он, вставая. Он быстро магией подсушил одежду, пока Ураган не заметил. Запрет на пользование магией вне боев никто не отменял.
– Костоглотник, говоришь... – Ураган задумался – до ближайшего костоглотника дней двадцать пути, да и холодно тут для костоглотов.
– Выползни, – подсказал Снег, расчехляя свои хайдары. Они, конечно, против выползней, что зубочистка против медведя, но все равно приятный вес оружия грел душу. Жить хотелось отчаянно – стоило закрыть глаза, как тут же вспоминались серые глаза, мягкая ладонь на лице, тихий голос еще ребенка. Но не вечно же так будет...
...Не вечно...
И сердце сжималось – где-то есть и для него кусочек счастья, незаслуженный, но его.
– Или слепыши, – отозвался Вихрь, потому что Ураган так и молчал, обдумывая что-то свое.
Волк скинул часть одежды – если скажут идти в бой в истинной ипостаси, сбросить оставшееся будет быстрее. Опять же тяжелый плащ и куртка в стремительном бою скорее помеха, чем защита.
Бурун побелел – он до сих пор боялся большака и боев. Бурун оказался в Цитадели случайно. Из него боевой маг, как из деревенской девчонки светская дама. Рука Сумрака легла ему на плечо, успокаивая.
– Я рядом. Сейчас наломаем лапника, устроим бивуак, отдохнешь, пока я буду готовить ужин. С водой-то поможешь?
Бурун кивнул, немного успокаиваясь.
Ураган наконец-то отмер:
– Вихрь, в бой не лезешь, там от тебя пользы, как с козла молока. Остаешься тут. Следи, чтобы земля не рухнула под ногами. У всех под ногами. – уточнил он. Ему землю могут и не удержать – так уж сложилось в команде, что он отдельно, парни отдельно. И хорошо, если прибить не пытаются. И так бывало. – И костоглоты, слепыши и выползни не могут обитать тут. Слепыши живут севернее, да и неопасны для людей, костоглотам тут холодно, а выползни еще спят. Скорее всего это змеевики – всем быть начеку, если кто забыл – они плюются кислотой.
– Ха... – только и сказал Поль, быстро и привычно разминая шею, плечи и руки. Стоявший рядом с ним Пламя только и успел увернуться от боевой косы, просвистевшей почти у виска:
– Ну ты, осторожнее, тварь...
– Аюшки? – Зеленокожий Поль плотоядно улыбнулся, поворачиваясь к саламандре, – кто-то тут проснулся и вякает?
– Поль, заткнись! – вклинился между парнями Ураган. – Не будешь следить за своей косой – лично под корень отсеку. Ясно?
Тот лишь цапнул зубами, слишком близко от лица Урагана – грачевник хоть и закончился, но дурь в голове Поля еще играла и пела. Весной он совсем не боец, а совершенный придурок, опасный для окружающих.
Лишь Еж с Волной отошли в сторону и слаженно работали – один с помощью водной петли ломал длинные лапы кедров, превращая их в грубое подобие копий, второй быстро затачивал их концы, тут же смазывая своим ядом. Дерево темнело, удушливо пахло Ежом, но против твари в три, а то и четыре человеческих обхвата лучше, чем копье, еще ничего не придумали – до сердца через студенистое тело змеевика еще добраться надо, мечом махать замучаешься, вырубая плоть.
– Спасибо, Еж. Благодарю, Волна, – кивнул им Ураган, одобряя их действия.
– Выслужжжживается, – прошипел Мстив Снегу.
– Замахается выслуживаться, – отрезал Вихрь, – не бойся, Снег, не позволим Волне стать командиром.
– Из меня сейчас командир... – буркнул Снег. Он давно перешагнул отпущенные вампирам четыре столетия жизни и сейчас медленно, но уверенно деградировал, теряя навыки и разум.
– Из него тем более, – поддержал своих Сумрак. – Пусть выслуживается, не быть ему главным.
Он покосился на Ежа с Волной, подумал и пошел к ним. Собрал весь получившийся в результате их работы лапник и потащил к вещам – там, где работал Еж, устраивать лагерь не тянуло. Еж был полностью, совершенно однозначно ядовит – от волос до кончиков когтей. Бурун тем временем вытащил наружу, из-под земли водную жилу, и только-только народившийся родничок прокладывал себе новую дорогу, прыгая с каменного уступа на уступ.
***
– Танцуем, парни, – прозвучало только для своих, хоть Ураган перед тем, как рассредоточиться и выйти кругом на деревушку, косился на Поля, но не дождался привычного начала боя.
Окончательно стемнело, только робкий свет нарождающейся луны в просветах облаков освещал то, что когда-то было человеческим жильем.
Вся земля вокруг деревни, да и в самой деревушке, была в огромных кротовинах, словно перепаханная гигантским плугом.
Частокола, как такового, вокруг деревни уже не было – огромные бревна покосились, частично сгорели, а частично оплавились от кислоты. Тоже самое было с домами – не было уцелевшего, ни одного. Торчали в небо полуобрушившиеся печные трубы в окружении горелых срубов, рядом валялись стены и крыши уцелевших от пламени домов, но разрушенных, словно разбросанные детские кубики. Кое-где дома зияли дырами, проеденными кислотой. Живых на этих развалинах явно не было. Ни огонька, ни отсвета свечи.
Маги тревожно обошли всю деревню из конца в конец, замерев на большой площади – наверное, когда-то тут шла бойкая торговля. Озирались вокруг, переговариваясь шепотом – Бирюза не был до конца уверен, что твари, убившие деревню со всеми её обитателями, не ушли отсюда.
Поль взобрался на ближайшую кротовину, ногой бросая вглубь камешки.
– Поль,
