уверенный в неудаче моей идеи.
"Когда же вы поймете, Тимофей Сергеевич… Если одному человеку что — то кажется невозможным, это не значит, что другой не сможет найти способ добиться того же.
Люди привыкли мыслить массово — если один не может, остальные тоже потерпят крах. Может я прав? Может на этой огромной стене появится газетная вырезка с заметкой об открытии, а не фотография с пометкой "ушёл из профессии" как самый мягкий приговор? А может вы сами пытались когда-то, у вас не вышло и теперь, много лет спустя, удержав карьеру, вы стираете грустный эпизод из памяти?" — из уважения к старику я не стал делиться своими мыслями с ним.
— Интуиция подсказывает мне другое. — спокойно ответил я.
— Ладно. Если решили вырыть себе могилу, пожалуйста — ректор с горьким разочарованием махнул рукой и подписал заявку. Я удовлетворённо кивнул и вышел за дверь. Кажется, на мне только что поставили крест. Ну да ладно.
Я всегда знаю, что делаю. И не меняю своих решений, даже если есть сомнения в целесообразности задуманного. Но в этот раз у меня даже сомнений не возникало.
Родители всегда хотят научить своих детей одним и тем же истинам. Географическое положение, обстановка в стране и язык не играют роли. Поэтому я уверен, что найду единство. Неважно, будет это один образ, мотив или строчка — но что-то одно, неизменное, должно быть. Вот почему я пошёл на литературоведа. Стоит ли говорить, что дома был скандал. Как часто бывает, у родителей на меня были другие планы.
— А, Единомысл! — Услышал я за спиной и улыбнулся. Ко мне шёл, улыбаясь до ушей, мой друг и полнейший раздолбай, Ричард. Хотя, он не любил своё имя, считал это блажью родителей — историков и просил либо придумать ему прозвище, либо звать просто: Рич. Последнее ему подходило: отец Рича писал диссертации для одного из канадских университетов и семья ни в чём себе не отказывала.
— Привет, Рич!
— Ну как, Тимо (так у нас за глаза называли ректора) отговорил тебя? — поинтересовался с надеждой друг, закидывая мне руку на плечо.
В ответ я усмехнулся, засовывая руки в карманы, — нет.
— Чёрт! — Расстроился он, но тут же фыркнул. Настроение Рича менялось также как отражения в неспокойной воде и это оживляло пространство вокруг него.
— Впрочем, ты всегда непреклонен. Нашёл хоть одну зацепку? — Уже серьёзно спросил он.
Вот, что я люблю в моих друзьях, так это то, что они не пытаются меня отговаривать.
— Ммм… — Неопределённо начал я. Признаваться в том, что пять лет не дали фактов, только теории, не хотелось, но врать же бессмысленно.
— Понятно. Тебе помочь?
— Хорошая идея. Свежий взгляд. Может, ты что-нибудь найдёшь, — обрадовался я.
Если честно, Рич уже не первый раз предлагает мне свою помощь, но я не хотел его грузить. Сейчас ситуация другая — у меня почти не осталось времени.
— Ок, когда забираемся в сказочно — фольклорные дебри? — Потёр руки Рич.
— Чем раньше, тем лучше.
*****
Мы сидели у меня дома. Я пролистывал страницы электронной книги на ноутбуке, а Рич рядом шуршал одной из энциклопедий. Вокруг царил такой бардак, как будто табор цыган искал золото в книжном шкафу, в результате чего этот шкаф выпотрошил, образовав Эверест из книжных груд на полу.
Рич бесился, но терпел. Через четыре часа, когда мы оба тёрли глаза и готовы были уснуть лицом в книги, он сказал — Гиблое дело, брат. Я всегда молчал, но теперь говорю открыто: тема бездоказательная. Неужели ты так…
— День за днём, все 5 лет, — кивнул я.
— Либо ты сумасшедший, либо прав, — задумчиво сказал он. Неожиданный вывод. Я поднял глаза на Рича и задумчиво потёр подбородок.
— Я согласен быть кем угодно, лишь бы отыскать единство, — медленно проговорил я, возвращаясь к чтению.
— Эта цель… когда ты её себе поставил? — спросил Рич, устроившись на полу, и подложив под голову какой-то том. Понятно, читать надоело, потянуло на разговоры. Или он действительно хочет понять? Я отложил ноутбук в сторону и ответил
— Когда услышал от матери, что люди слишком разные, чтобы понять друг друга и жить в мире до конца времён. Странно, что ты раньше не спрашивал.
— Думал, сам расскажешь, — пожал плечами Рич, — Знаешь, весь курс считает тебя психом, — хихикнул он.
— Ого!
Я был удивлён. Я настолько ушёл в книги, свой поиск и сдачу зачётов, что совершенно забыл об окружающем меня мире и людях. Вернуть к действительности меня мог только Рич и то ненадолго. Что он и делал с завидным терпением и регулярностью.
— А ты, если честно, тоже готов выписать мне направление в психбольницу? — я повернул голову к другу. Шея сильно затекла, и это движение далось мне с трудом и болью.
— Псих ты или нет, но я тебя уважаю за то, что ты прёшь вперёд к своей цели, и тебя ничто не способно остановить, — ответил друг, — Правда, меня частенько бесит, что ты как глухонемой, с трудом возвращаешься в реальность, — хмыкнул Рич.
— Спасибо, друг! — С чувством сказал я.
— Было бы за что, — устало улыбнулся Рич, — Ладно, — тяжко вздохнул он и поднялся со своей «подушки» — В бой!
Мы поменялись местами — теперь он за ноутбуком, а я за книгами. Минут через пять друг подал голос, — Знаешь, лимерики немного похожи на частушки… — заметил Рич, сам себе удивляясь.
Я ошарашено посмотрел на него.
— На приличные. — Уточнил Ричард.
— На приличные — да, — улыбнулся я, — но цели разные: частушки поют, чтобы только посмеяться.
— А лимерики зачем читают?
— Лимерики и нонсенсы читают детям не только для смеха, но и для того, чтобы дети выучили бесконечные правила этикета, и в то же время, знали чувство меры в этом. По крайней мере, я так понял.
— Знаешь, так начнёшь читать эти нонсенсы, лимерики, бессмыслицы — и стереотип об английской чопорности и излишней серьёзности вылетает из головы.
— Да. Это вообще полный бред. О чопорности. Это успешно доказывает не только детская литература, но и британские актёры. Такой же бред и то, что абсолютно все русские пьют, курят, устраивают дебоши в заграничных отелях и умеют изъясняться только на пальцах, когда дело доходит до общения с иностранцами.
— Ну, тут уж… одна треть русских точно такие.
— Но не все же.
— Почти все, кто попадает в поле зрения иностранцев на отдыхе.
Тут мне нечего было ответить. Рич не стал дальше спорить, и мы углубились в чтение.
*****
Прошло ещё…честно, я не помню, сколько ещё прошло. Когда я
