в школу?
Юзуру помрачнел. Такая, не дождавшись ответа, отставил в сторону бумажный стакан.
— Слушай, что с тобой творится последние два дня? Звоню тебе домой — твоя мать говорит, что ты ушёл в школу «как обычно». Чешу репу, отправляюсь тебя искать, и нахожу в компании каких-то придурков, которых ты только что хорошенько приложил. Странно всё это.
— Странно? — Юзуру подался вперёд: — По-твоему, я странный?
— Ну-у… — окинув его спокойным взглядом, Такая подпёр рукой щёку и отвернулся к окну.
— …Это не новость. Ты всегда был не таким, как все.
Юзуру расстроенно поджал губы. Сегодня он казался на удивление вялым и притихшим.
— Класс у нас в этом году не менялся, поэтому майской болезни[8] у тебя вроде быть не должно… Я никогда не видел, чтоб ты дрался. Не похоже на тебя…
Юзуру по натуре был очень мягким и неконфликтным человеком — он останавливал драки, не затевал их.
— Если тебя что-то достаёт — расскажи. На роль советчика не претендую, но пар спустить помогу.
— Такая…
— Ну, так почему ты прогуливал?
— Я не прогуливал… Такая выгнул бровь:
— А что ж ты делал?
— Сам не знаю… — Юзуру приложил ладонь тыльной стороной ко лбу. — К примеру, сегодня.
Я пошёл в школу, как обычно, а потом что-то случилось, и… следующее, что я вижу — это лица избитых парней и кровь на своих руках. Вчера тоже… Выхожу из дома, иду в школу… Потом прихожу в себя — и оказывается, что я сижу посреди улицы… И позавчера…
— Погоди, — Такая пытался переварить услышанное, — то есть, ты не помнишь, что было в промежутках?
Юзуру кивнул, и Такая выдохнул:
— Ну дела…
— Я уже ничего не понимаю. Может, у меня правда крыша едет? Я не помню своих действий… Но сегодняшняя драка — это вообще как будто не я был, а кто-то другой.
— Да уж, ты не любитель помахать кулаками…
— Такая, — Юзуру вскинул на него отчаянный взгляд, — что со мной, а? Может, раздвоение личности?.. Я в этом не разбираюсь…
— Раздвоение личности? С чего вдруг?
— Ну… — под взглядом друга, от природы цепким и пронзительным, Юзуру смешался. Такая выпрямил спину и тоном полицейского спросил:
— Было что-то, что этому предшествовало?
— Предшествовало?.. — Юзуру приставил палец к подбородку и задумчиво посмотрел в окно.
— Было или нет?
— М-м… — под окном сновали прохожие, по привокзальной площади кружились в неплотном потоке машины. Юзуру нахмурился. — Сон…
— Что?..
— Я видел странный сон, — Юзуру скорее рассуждал вслух, чем отвечал на вопрос, — он даже разбудил меня… С того дня всё и началось.
— Сон-то помнишь?
— Отчётливо.
— Ну, рассказывай.
— Ты только не смейся.
— А что, есть, над чем?
— Да с тобой же ни о чём серьёзном говорить нельзя — сразу начинаешь издеваться!
— Ладно, я не буду издеваться! Рассказывай.
— Я горел в огне.
— Что?! — опешил Такая.
Юзуру покосился на него и упавшим голосом заговорил:
— Я был на поле, где только что закончилась битва — знаешь, как в историческом сериале…
Майская болезнь — так называют в Японии депрессию в начале учебного года, который в школах и в университетах начинается в апреле. — Битва?..
— Да… Большая равнина, небо над ней такое фиолетово-красное, и всюду мёртвые тела. Я иду один по этому полю, не знаю, куда и зачем, среди трупов, сломанных копий и разорванных знамён. И отовсюду голоса, как будто сама земля стонет… Мне страшно, я хочу убежать, но павшие воины хватают меня за ноги, — вспомнив пережитый ужас, Юзуру обхватил себя руками и зажмурился. — Не уходи, говорят, не бросай нас здесь… И тут моё тело вспыхивает огнём.
Такая поднёс к губам картошку. Юзуру взволнованно продолжал:
— Бледное фиолетовое пламя, такое горячее, такое настоящее, я прямо подумал: ну всё, мне конец… И проснулся.
Юзуру перевёл дух.
— Всё было очень по-настоящему…
Такая медленно отправил картошку в рот.
На лестнице послышались звонкие детские голоса. Какие-то мамаши с кучей малышни решили, видимо, заглянуть сюда после похода по магазинам и, хотя в зале было полно свободных мест, устроились за соседним столиком.
Такая неприязненно покосился на них, но Юзуру похоже, было всё равно: он сидел бледный и осунувшийся, с опущенной головой… Такая решил ни о чём пока больше не спрашивать.
Повисло молчание. Дети с криками носились вокруг стола. Наконец, Такая не выдержал и резко поднялся.
— Что?..
— Пошли отсюда.
— А?.. Подожди!..
Юзуру вскочил и поспешил за ним.
* * *
— Слушай, а может это не раздвоение никакое? Может, в тебя кто-то вселился? Они шагали по набережной реки Мэтоба, плечо к плечу.
— Вселился? — Юзуру, дожёвывая остатки филе-о-фиш, поднял глаза.
— Ну, если это не нервы, не майская болезнь, то должно же быть какое-то разумное объяснение.
— Не знаю, — Юзуру посмотрел себе под ноги, — может быть.
— В твоём случае это не шуточки… — Такая бросил взгляд на реку. Прохладный майский ветер ласкал кожу, донося сквозь шум машин тихое журчание волн. — Помнишь, как недавно на уроке тебя парализовало? Оказалось — дух какой-то девчонки, которая покончила с собой в нашей школе десять лет назад. А призрак погибшей в аварии бабки, от которого ты никак не мог отделаться? Я уж молчу про фотографии из поездок: если хочешь заснять полтергейст, нужно обязательно фотографироваться с тобой. Я-то ничего такого не вижу и не слышу, а вот ты, со своей чувствительностью, наверное, их притягиваешь.
— Как это? — нахмурился Юзуру.
— Ну, я не знаю, как это происходит, но по идее духам должно быть легче прицепляться к таким, как ты — медиумам, шаманам…
— Какой я тебе шаман!
— Этот сон, наверное, приснился неспроста… Поле битвы, говоришь?.. Может, какой-нибудь дух времён Усобиц[9]?
— Ну конечно, — улыбнулся Юзуру и неожиданно застыл, глядя на что-то впереди.
— Что? — спросил Такая, тоже остановившись.
— Там…
Такая проследил за его взглядом. На перекинутом через Мэтобу маленьком красном мосту стояла девушка и смотрела на реку. Она была примерно одного с ними возраста, с длинными тёмными волосами, струящимися по спине, и в такой форме, какой они раньше в Мацумото не встречали: бирюзовый бант на синем воротнике. Да и что здесь делать школьнице в это время дня?
В руках у девушки было пусто. Она просто стояла — бледная, застывшая, — глядя на воду и не видя её.
Как странно.
Юзуру смотрел на незнакомку как зачарованный, широко раскрытыми глазами. Прежде, чем Такая успел что-либо сказать, он сделал шаг, другой, и, словно влекомый неведомой силой, пошёл ей навстречу.
— Юзуру!
От резкого окрика тот пришёл в себя.
— Ты что делаешь, дурак?! —
