class="p1">В это верила и молоденькая Роза Хельцберг. Будучи весьма расточительной особой, она быстро положила глаз на привлекательного и в первые годы существования типографии ещё преуспевающего бизнесмена. Но когда через пять лет дела Дональда резко пошли на «нет», женщина поняла, что с мужем-неудачником коротать свою молодость бессмысленно. Будучи статной, видной еврейкой, она считала ниже своего достоинства жить на совсем незначительные доходы мужа, умещавшиеся в ладони одной руки — маленькой ладони еврейского ребёнка, который у них так и не появился. Дональд не стал возражать и после развода почувствовал весомое облегчение и существенное сокращение расходов.
Но, несмотря на этот значительный плюс, доходы его не прибавились. Так он прослыл среди родственников белой вороной, потому что дед, отец, все дяди и двоюродные братья Дональда, обладавшие деловой жилкой и железной хваткой, уже давно преуспели в бизнесе.
А вот Мальковский был не у дел. Цены в своей типографии Дональд устанавливал совсем не рыночные, а почти как по себестоимости, делая лишь небольшую наценку на материалы. Поэтому его дела так и не шли в гору.
Думая обо всём этом, бедный еврей широко улыбнулся. «Ну что ж, а теперь настало время поработать», — подумал он, встал со стула, быстро оделся и вышел из дома.
Мальковский и журналисты
Путь до типографии был недолгим, а если его сопровождал толстый пёс по кличке Барон, которого Дональд по обыкновению угощал половинкой сосиски, идти было и вовсе в радость. Особенно в такую хорошую погоду, как сегодня: лето в самом разгаре, солнце припекало, окрашивая всё вокруг апельсиновым цветом, а высокие деревья преданно защищали жителей города, своими кронами создавая приятную тень. Воздух свежий, настроение прекрасное, а отсутствие звонких монет в кармане — абсолютно не заметно. Ведь когда у тебя есть высокая цель, вырисовывающая перед Дональдом в образе любимой типографии, то любые невзгоды по плечу, а испытания — в радость. Ведь именно трудности делают нас сильнее, не так ли?
По крайне мере, так полагал мистер Мальковский, с довольной улыбкой шагая по улице. Но у входа в типографию его ждала не только толстая кошка, которая каждое утро получала из рук еврея оставшуюся с завтрака вторую половину сосиски, но и незваные гости.
— Это шо за сицилийский огурец такой? — подходя ближе, спросил Мальковский.
— Мы не сицилийские огурцы, сэр, — ответил высокий мужчина в кепке и с микрофоном в руке, — мы репортёры, — продолжил он с весьма деловым выражением лица. — Наша новостная программа снимает сюжеты о честных бедных людях города. Мы знаем, что вы именно такой человек, очень честный и добропорядочный. Поэтому хотим взять у вас интервью.
— О, да, — Мальковский благодушно сменил гневное выражение лица, и на его губах засияла любезная улыбка. — Это про меня, — он поправил галстук и, усмехаясь, добавил, — только я не бедный, а нищий. Можете спросить мою жену Розочку, она именно поэтому от меня и ушла.
— У вас, должно быть, очень интересная история, — ответил журналист в кепке и улыбнулся шутке Дональда. — Позволите взять у вас интервью? — спросил он, включая микрофон.
— Интервью? Что вы, что вы, — запротестовал Мальковский, — меня этому не учили.
— Да здесь не надо ничему учиться, — уже настойчивее проговорил журналист, — вы просто отвечайте на наши вопросы.
— О, отвечать на вопросы? — переспросил Дональд. — О, я обожаю викторины! В школе я был лучшим учеником. Спросите мою учительницу миссис Ковальски, она подтвердит. Правда, она меня больше не любит, после того как я случайно спалил ей волосы паяльной лампой, — добавил он после некоторой паузы.
Оператор хихикнул, а высокий мужчина в кепке косо поглядел на него. Ему явно не нравились бредовые речи честного еврея, но работа есть работа.
— Хорошо, хорошо, — теряя терпение, простонал он, — давайте приступим к делу. Вы готовы? Мы включим камеру, а вам нужно просто смотреть на меня и спокойно отвечать на вопросы.
— Хм, — прокряхтел Мальковский, опираясь на деревянную дверь типографии, — а вопросы не очень сложные?
— Нисколько, — ответил журналист, закатив глаза, — сейчас увидите.
— Увижу? Ах, тогда не надо, — проговорил Дональд, — меня уж зрение подводит.
— Очки вам не нужны, вы всё услышите, — в голосе мужчины сквозило недовольство.
— А, ну сразу так бы и сказали, — улыбнулся Мальковский и добродушно похлопал журналиста по плечу, отчего тот стал ещё более недовольным, — со слухом у меня всё в порядке.
«А с головой явно не всё», — подумал высокий мужчина, а вслух произнёс:
— Итак, мистер Мальковский, когда вы открыли свою типографию? — с этими словами журналист, поднёс к Дональду микрофон и кивком головы дал знак оператору включить камеру.
— Ого, шо, прям сюда говорить? — удивился еврей, и его густые брови поползли на весьма широкий лоб.
Журналист недовольно посмотрел на оператора, который всё понял и выключил камеру.
— Мистер Мальковский, — заговорил он, — будьте добры не задавать лишних вопросов. Всё что вам нужно — это отвечать в микрофон.
— А, сразу бы сказали, — произнёс Дональд, вновь по-дружески хлопая журналиста по плечу, — теперь всё понятно. А меня что же, ещё на камеру снимать будут?
Журналист почти беззвучно прорычал, а потом, широко улыбаясь, произнёс.
— Конечно, мистер Мальковский, мы ведь не просто так сюда камеру тащили.
— Бедолаги, — сочувственно проговорил еврей, — а я думал, вы доехали на машине, а вы, оказывается, пешком шлёпали, — Дональд покачал головой.
— Да не шлёпали мы никуда, — процедил сквозь зубы журналист, крепче сжимая микрофон.
— А как же сюда добрались тогда? — удивлённо поглядел на него Мальковский.
— Всё, хватит пустой болтовни, — выходя из себя, повысил голос мужчина, — нас сюда привезли на служебной машине.
Дональд недоверчиво посмотрел на журналиста и покачал головой.
— Выходит, сэр, вы обманщик. Вы сказали, что тащили камеру.
Молчаливый оператор, за всё это время не издавший ни звука, не выдержал и усмехнулся. Этим он вызвал ещё большее раздражение журналиста и подверг себя немалой опасности, потому что высокий мужчина кинул на паренька весьма грозный взгляд.
— Пожалуйста, мистер Мальковский, давайте прекратим уже эту комедию и приступим к делу, — собрав последние крупицы своего исчезающего терпения, проговорил мужчина.
— Всё, нет времени, уважаемый журналист, — отмахнулся от него рукой Мальковский, — у меня работа стынет, мне пора.
С этими словами Дональд развернулся и уже собрался было повернуть ключ и открыть дверь типографии. Но опешивший журналист вовремя спохватился, иначе все его старания пошли бы насмарку.
— Мистер Мальковский, извините за мою грубость, — чувствовалось, что вся спесь мужчины разом исчезла, хотя эти слова ему дались действительно нелегко. — Мне стоило быть поделикатнее. Давайте уже, наконец, начнём интервью, — взмолился он.
— Что значит «начнём»? — обескураженно взглянул на высокого мужчину Дональд, —
