Когда рядом никого не было, Гриффин едва ли чувствовал себя одиноким. Но в компании сверстников он был одинок. Он был не такой, как они, даже выглядел иначе. Иногда ему казалось, что он вообще не сереброкрыл. У других детенышей шерстка была гладкая, черная с серебристыми полосами. А у него она была какая-то дурацкая. Большей частью тоже черная, но на спине и на груди красовались полосы ослепительно яркой шерсти. Этот цвет достался ему от мамы-златокрыла. Его отец был сереброкрылом, но Гриффину казалось, что он больше пошел в мать. Шерстка у него росла длиннее и гуще, и уши имели другую форму — круглые, маленькие, тесно прижатые к голове. Крылья были длиннее и уже, чем у других детенышей, но это не утешало — они казались слишком большими для него, и в полете он был неустойчив, двигался рывками.
— Эй, Луна, — вдруг прошептал Рован. — Смотри! Гриффин тоже посмотрел и увидел на одном из соседних деревьев сову. Один взгляд на нее заставил его задрожать от страха. Совы были такие большие, наверное в четыре раза больше его, с острыми когтями и изогнутым клювом, предназначенными для того, чтобы растерзать жертву. Летучие мыши и совы сейчас были в мирных отношениях, однако это не означало, что они стали друзьями. Так говорила ему мама. Эта сова покачивала огромной головой и смотрела на них большими, круглыми желтыми глазами.
— Поиграем? — спросила Скайе Луну. Игру в сову придумала Луна, и эта забава пугала Гриффина. Идея была в том, чтобы повиснуть на
той же самой ветке, как можно ближе к сове, и оставаться там целых десять секунд. Несколько недель назад Луна повисла всего в двух размахах крыльев от совы. Такое еще никому не удавалось.
— Конечно, — ответила Луна. — Я уже готова.
— Я тоже, — сказал Рован.
— И я, — сказала Скайе.
— Ладно, — согласился Фальстаф, — но только если не слишком долго. Я умираю от голода.
Гриффин надеялся, что о нем забыли, но Луна повернулась к нему:
— А ты, Гриффин?
Он знал, что она хорошо к нему относится; не пытается выставить его в смешном виде, просто хочет вовлечь его в игру. Покачал головой и заметил, как Скайе с ухмылкой подмигнула Ровану — мол, чего еще от него ожидать?
— Эта сова выглядит довольно жирной и сонной, — беспечно сказала Луна. — Думаю, что смогу повиснуть в одном размахе крыльев от нее. Как ты считаешь, Грифф? Смогу я это сделать?
— Думаю, что сможешь, — сказал он. — Но…
— Но что? — Гриффин услышал, как другие нетерпеливо вздохнули, но в глазах Луны блестели веселые искорки. — Что такого плохого может случиться?
Гриффин слегка улыбнулся. Он хорошо знал что.
— Плохого? Ну, допустим, ты повиснешь всего в одном размахе крыльев от нее. А может быть, эта сова ненавидит летучих мышей, или она сегодня в плохом настроении, или просто голодная и считает, что никто не заметит, если одним детенышем летучей мыши в лесу станет меньше. Ты будешь от нее так близко, что и глазом не успеешь моргнуть, как она схватит тебя. В одно мгновение проглотит, а потом ты выйдешь из нее в виде кучки костей и зубов.
— Какая гадость! — вскричала Скайе.
— Да, так едят совы, — с заметным удовлетворением сказал Гриффин. — Пару лет назад они именно так поступали с летучими мышами.
Луна, усмехнувшись, кивнула:
— Да, это самое плохое, что может случиться. Пожелай мне удачи!
Она приготовилась взлететь, но, к огромному облегчению Гриффина, сова опередила ее. Раскинув огромные крылья, она снялась с ветки и бесшумно полетела в лес.
Рован осуждающе посмотрел на Гриффина.
— Ты слишком много болтаешь, — сказал он.
— Гриффин хороший рассказчик, — сказала Луна остальным. — С ним не соскучишься.
Скайе, Рован и Фальстаф секунду озадаченно смотрели на Гриффина. Потом повернулись к Луне и стали обсуждать, что делать дальше. Гриффин благодарно улыбнулся ей.
Вдруг его ноздри дрогнули.
— Чувствуете запах? — спросил он. Его услышала только Луна.
— Какой?
— Я уже чуял его раньше. — Принюхавшись, Гриффин сорвался с ветки и полетел через лес, стараясь следовать за запахом. Это оказалось нетрудно. Теперь запах был сильнее, и стало ясно, что это не скунс. Гриффин поднялся над верхушками деревьев, довольный тем, что Луна летит за ним. Поднявшись еще выше, он повернулся лицом к ветру, снова вдохнул и тогда увидел это.
Далеко на западе, над пологом леса расстилалась полоса темного тумана, который местами рассеивался от порывов ветра. Гриффин разглядел его под вершинами деревьев, в глубине леса, и сквозь клочья тумана различил яркое мерцание.
— Огонь, — прошептал он Луне. Он никогда прежде не видел огня, зато много слышал о нем. Огонь ниоткуда не происходил, его делали. Люди. Или молния. Раньше здесь его никто не видел.
К ним подлетели другие детеныши. Фальстаф неуклюже махал крыльями, жалуясь, как сильно он проголодался. Потом они тоже увидели отблески пламени среди деревьев.
— Может, это одно из секретных мест, где совы хранят свой огонь? — предположила Скайе.
Каждый знал, что давным-давно совы похитили у людей огонь и хранят его в тайных укрытиях в глубине северных лесов.
— Не очень-то оно секретное, раз мы его нашли, — ответила Луна.
— Может, это люди, — сказал Гриффин, почувствовав дрожь при одном звуке этого слова.
— Давайте посмотрим, — предложила Луна.
— Ага, — согласилась Скайе. — Летим!
— Может, сначала скажем взрослым? — забеспокоился Гриффин. Люди очень опасны. Каждому известно, что они делали с летучими мышами.
— Мы сообщим им, когда вернемся, — сказала Луна. — Здесь всего несколько сот взмахов крыльев. — И уже нетерпеливо добавила: — Полетели, Гриффин.
— Да ну его, пусть остается, если хочет, — с досадой сказал Рован.
«Опять я только порчу им удовольствие», — подумал Гриффин. Он повернулся на восток и посмотрел на вершину Древесного Приюта. Они были уже далеко от дома, а теперь собирались лететь еще дальше.
Ему хотелось быть бесстрашным, как Луна. Иногда он пытался вести себя храбро, но ничего не получалось. В голову сразу лезли тревожные мысли, и все, что он мог, так это представить, как все может быть и непременно будет ужасно плохо. Мама назвала его Гриффином. Когда он спросил, что это имя означает, она сказала, что Гриффин — или Грифон — это такое существо, которое наполовину орел, наполовину лев — оба сильные и храбрые создания. Теперь это казалось жестокой шуткой, подумал он мрачно. Его следовало назвать Пушок, или Осиновый Лист, или еще как-нибудь в этом роде.
Гриффин посмотрел на Луну; ее взгляд выражал неподдельное разочарование. Он стиснул зубы. Два унижения подряд ему не вынести.
— Хорошо, — сказал он. — Только на минутку, ладно?
