–Я любить тебя,– голос Лока проникает в глубинысознания, стены плывут влево, во рту немеет язык и когда его рука сжимает мою грудь, я проваливаюсь в темноту.
Прихожу в себя на кровати. Боюсь открыть глаза, прислушиваясь к звукам. Тишина. На столике возле постели появилось блюдо с фруктами и глиняный кувшин с крупным алым цветком, похожим на лилию. Купальник по-прежнему на мне, да и по ощущениям всё цело. Болит лишь нога, которую я подвернула в холле. Меня раздирают двойственные чувства: боюсь страсти Лока, и в то же время мне льстит его искренняя привязанность. По этому парню сохнут все женщины острова. Вынуждена признать, что несмотря на ненависть к мужчинам из-за неудачного замужества, я проникаюсь семейными ценностями аборигенов. Здесь люди по-настоящему счастливы, не имея ничего лишнего. Но представить себя женой Лока я не могу. Ушёл и хорошо. Одного брака с меня достаточно. Чёртов Кроули! Слезы наворачиваются. В памяти возникает Павел. Он вызвал во мне странные чувства. Пока я не поняла какие.
–Спокойствие, только спокойствие!
Эластичный бинт приносит заметное облегчение ноге, но внутри всё переворачивается, как бельё в стиральной машине. Снимаюс себя порванное парео, купальник, включаю скрипучий вентилятор, заменяющий кондиционер, и нагишом вытягиваюсь на кровати под светлым льняным балдахином. Два раза снаряд не падает в одну воронку, надеюсь, других гостей через окно не ожидается. Лопастис облупившейся белой краской гоняют по комнате тёплый воздух.
Упорно вытесняю из головы воспоминания о бывшем муже, взывая к вдохновению. Муза не откликается, и вернуться к роману сейчас не судьба. Образы героев застилают туманным облаком мысли о Павле, Локе и превратностях судьбы. Места прикосновениятёплых и сильных рук горят огнем. Пальцами касаюсь забывшеймужскуюласку груди, и она призывно откликается. Глубокий вздох и я решительно встаю с постели, прогоняя наваждение.
С улицы доносятся гортанные голоса туземцев, возвещающих в сотый раз всей деревне о ежегодном празднике острова. Запах лепешек из кокосовой муки напоминает, что я сегодня проспала завтрак. Но есть не хочется. Накинув на плечи пёструю хламиду, беру со стола рукопись очередной главы, выхожу на балкон и, усевшись в кресло, начинаю внимательно править написанное. Орудую карандашом, как врачскальпелем,иссекаяненужное. Муза предательски посмеивается и нашёптывает полную пургу.В бешенстве швыряю с балкона листы, усеянные мелким убористым почерком.
–Эй, нельзя ли потише?
Смотрю вниз, и кровь приливает к голове.Павел, вскочив с кресла, проливает кофе на стол и возмущённо взирает на меня. Он успел сменить чернуюфутболкуи штанымилитари нарасстегнутуюбелоснежную рубахус закатанными по локоть рукавами и голубые джинсы. Растительность на мужской груди никогда не привлекала меня, но сегодня я с трудом проглатываю подступивший к горлу комок.
–А, вот и ты,– губы Павла растягиваются в обворожительной улыбке, а большие пальцы цепляются за ремень брюк. Демонстрирует превосходство, даже обделавшись как телёнок.– Зачем хулиганишь?
–Простите…
Павел не даёт договорить:
–И не подумаю! Если только ты спустишься и выпьешь со мной кофе. В противном случае…
Кровь вскипает в жилах. Несмотря на искушение выпить кофе явно привезённого с материка, я парирую:
–На «ты» мы не переходили, и на белом фоне вы смотритесьслишком экстравагантно! – С гордо поднятой головой, я покидаю поле боя.
Из треснутого зеркалана меня поглядывает злобная фурия.
–Дожила!На людей бросаюсь!– Меряю шагами комнату.– Что плохого сделал этот красавчик? Может, теперьпроклянуть весь мужской род? Вдруг легче станет? И как с таким настроением создавать романы века? В Россию или в Штаты нужно вернуться не с пустыми руками. А я швырнула рукопись с балкона. Да и с Павлом некрасиво получилось.
Скинув хламиду, со стоном падаю на кровать и утопаю головой в подушке. Пойти,что ли, искупаться? Изнываю от скуки и жары. Незнакомые пальцы мягко скользят по плечу и спускаются вдоль позвоночника. Так гладят кошек. Что-то зачастили ко мне визитеры через балкон. Похоже, дверь не сама по себе сломалась. Лок припугнул Карлоса, и потому эта трусливая гадина тянет с ремонтом. Но могу поспорить, что это сам мистер Бесцеремонность в гости пожаловал. Я вжимаюсь в кровать и задерживаю дыхание, не понимая,что делать. Положитьсяна русский авось? Вдруг этот наглецпросто встанет и уйдёт?Но пальцы, нагулявшись по спине, возвращаютсянаверх и настойчиво барабанят по плечу. Поворачивую головук самозванцу. Он аккуратно убирает пряди с моего лица:
–Павел,–во взгляде нового знакомого пляшут озорные огоньки.
–Лилиан,– отвожу глаза, понимая, что лежу перед ним голая, как отбивная на тарелке. Бери да ешь.
–Не встречал более совершенного существа. Пожалуй, я займусь твоим воспитанием.
Мягкие, чуть влажныегубытакнежно целуют мое плечо, что тело вспыхивает леснымпожаром. Полгода жизни в шкуре загнанного зверя дают о себе знать. Павел улыбается, встает и отвешивает легкий поклон. Просто мастер реверансов.
–Еще раз прикоснешься ко мне, познакомишься с острыми коготками.
–Звучит заманчиво, люблю, когда мне царапают спину.– Павелвыходит на балкон, перекидывает ноги через перила и прыгает вниз.
Я готовилась дать отпорвозмутителю спокойствия, если… Но «если» не произошло. Вздох облегчения неожиданно для меня самой звучит фальшиво. Павел мог бы из вежливости ещё что-нибудь сказать. Послав мысленно нахального типа куда подальше, погружаюсь в воспоминания.
Глава 2
Лос Анджелес
Лилиан
Я уехала из России год назад к своей сестре Натали. Известная художница, она уже несколько лет живёт с успешным студийным агентом Сидни Голдом. Я поставила себе цель найти хорошего переводчика для своего хитового романа и перелопатить его в сценарий. Равнодушная к вечеринкам, я привыкла проводить больше времени в своих мирах. Но Натали с мужем вели богемный образ жизни и ввели меня в свой круг. Актёры, режиссёры, музыканты… Жизнь моя заиграла яркими красками. Началом конца стал день, когда я познакомилась с Седриком. Мне никогда не нравились брюнеты. Об этом я заявила ему в первый же вечер. «Ты передумаешь!»– крикнул он, когда я на одной из вечеринок вырвалась из его нетрезвых объятий и заперлась в комнате… Ухаживал он красиво, и через полгода мы поженились.
После свадьбы человека словно подменили. Наталья с мужем уехала в Европу. Из друзей у меня остался только чудаковатый Русито пятидесяти лет от роду. Он работал этническим экспонатом на Аллее звёзд. После трудов праведных он снимал папуасский наряд, садился в роскошный кабриолет и возвращался к себе на виллу.
Я с ним познакомилась на побережье во время своих одиноких прогулок. Он рассказывал о своей родине – тропическом острове в Тихом океане, а я ему – о далёкой России.
Вилла моего мужа стояла на побережье, и самые красивые рассветы я встретила именно там. Но не с Седриком, а с моими героями. Муж часто не ночевал дома, приезжал пьяный или под наркотой. Удивительно, как ловко он до свадьбы целых полгода скрывал свои наклонности. Впрочем, я тогда не глядя принимала его ухаживания, увлеченная написанием нового романа. Вдобавок Кроули оказался жутким ревнивцем, и с Русито в последнее время я общалась только по интернету. Русито единственный знал о моём горе. Для остальных я слыла процветающей писательницей и счастливой обладательницей звёздного мужа.
