href="ch2.xhtml#id9" class="a">[7] (которому я дал телеграмму, чтобы он не выезжал в Ленинград), мог успеть приехать сюда, а он опоздал. Если невозможно будет выхлопотать ему поступление, он останется на всё зиму (уже на вторую) без учёбы. Тоже можно сказать насчёт Фимы (Бельского — А. Ш.)
Если бы знать об этом летом, он, в случае желания мог бы успеть обменять комнату и получить работу в Москве. Что ему делать сейчас, и не придумаю! Напишите, дорогие, своё мнение.
Сейчас поздно, голова не работает, потому, что я замучился с хлопотами о переводе из Одессы превосходного студента с виртуозными данными. Напишу ещё, как только смогу. Напишите, как вы все прожили лето? И пожалуйста поподробнее.
У нас в Консерватории новый директор, новые деканы — на оркестровом Цыганов (хрен редьки не слаще)[8].
Освободили из МГК от преподавания: Шебалина, Шостаковича, Житомирского и Белого[9].
На очереди к сокращению ещё 17 педагогов (так упорно говорят).
Когда утрясётся всё, я вам напишу снова.
Простите за безалаберное письмо. Целую вас всех крепко. Пишите.
Жду с нетерпением. Скучаю по Вас.
Вас любящий Л. М.
27/VIII/48 г.
P. S. Даже не в силах перечитать — наверное, сделал массу ошибок. Уже сплю.
Письмо 3‑е
7/IX/1948
Дорогая Надежда Зиновьевна[10]!
Мне не к кому обращаться, кроме как к Вам, чтобы узнать, что такое случилось, что никто, ни один человек не написал мне ни слова!
Как будто я себя, как педагог и как человек, так скверно зарекомендовал, что обрадовались, узнав, как мне дали по шапке, с удовлетворением приняли к сведению и успокоились!
Ни Фима (племянник Цейтлина — Ефим Бельский — А. Ш.), не говоря уже об остальных учениках, ни Владимир Николаевич, никто!
Так бывает ещё, когда в результате искусных интриг, создаётся молчаливый заговор.
Я часто в страхе, что Вы не пишете по причине собственных неприятностей? Или Вы не хотите чем-то меня опечалить? Верно ли это[11]?
Умоляю, напишите, что там ещё произошло или ещё происходит?
Как ваше всех здоровье? Как Муля? (С. Е. Ланде — А. Ш.), как детки?
Что у Фимы? На что он решился? У кого сейчас занимается? У кого занимаются остальные? Остался ли Влад. Ник. в Консерватории[12]?
По вывешенному здесь объявлению о конкурсе на вакантные должности по ЛОЛГК приглашаются желающие занять место доцента по квартетному классу — эта вакансия открыта, я думаю, для него.
Как у Вас в театре? Опять приходится Вам работать до потери сознания? Как здоровье Вашей мамы и сестёр?
Как мне делается страшно, что никто мне не отвечает! А у меня ещё одна неприятность — повышенное давление крови — 175 и немного более[13].
Жду, как покинутый, с величайшим нетерпением, что кто-нибудь меня вспомнит и порадует своим участием ко мне.
(Если же что-либо случилось такое, что меня решили забыть, так я на прощанье хочу всех вас поблагодарить за сердечное дорогое отношение ко мне)
Целую и обнимаю Вас и всех.
Ваш Л. М. 7/IX/ 48 г.
P. S. Думаю, что всё-же придётся Фиме вернуться к Шеру?!
Письма 4‑е и 5‑е
Дата не обозначена. События апреля 1949 года
Дорогие мои друзья!
Исполняю обещание (правда на день позже).
Итак, до появления Ваймана мой Соболевский[14] был премьером;
Начался третий день отбора: первой выступила Стыс[15] (кл. Мостраса) и играла бледно. Вторым играл Ситковецкий[16], который от начала до конца пыжился на ff (фортиссимо — А. Ш.), в результате всё было однообразно и грубо.
Вслед за ним вышел Вайман и, несмотря на то, что зверски волновался, своей дивной игрой уложил всех в лоск — не только Ситковецкого, но всех наших москвичей как игравших, так и не игравших. Имел он огромный успех, как у публики, так и у жюри.
Л. Коган решил под каким-то предлогом не играть вовсе.
Вчера жюри вынесло своё решение, в силу которого Вайман признан самым сильным[17], затем Пикайзен, Соболевский, Безродный, Ситковецкий, Школьникова, Морибель, Силантьев[18], Пархоменко[19]. Причём, Морибеля и Пархоменко предупредили, что они должны доработать свою программу, иначе их сократят.
Далее идёт, как видно из контекста — продолжение письма, хотя оно и начинается с обращения.
Дорогие мои!
Как видите, я хотел сдержать обещание, но не сумел. Опять волна всяких дел ворвалась в мою жизнь и разбила все мои планы — в первую очередь вылетают в трубу мои долги по письмам. Итак продолжаю сегодня 18 апреля, когда решается судьба скрипачей. День для меня очень неудачный. Сегодня мой Соболевский играл первым. Начал очень хорошо Чаконну, в Моцарте неожиданно попал в репризу, получилось неприятное замешательство, когда ему пришлось пропустить несколько тактов. Затем он прекрасно сыграл «Поэму» Шоссона, 4 и 6 Капризы Паганини, «Родину» Сметаны, 2‑ую часть Брамса, а в 3‑ьей сыграл спокойно только 1‑ую страницу, а потом загнал и нарушил цельность. Значит, как бы дважды не совладел собой.
После него играла ученица Янкелевича — Школьникова[20].
Опять мне помешали, и я продолжаю уже 21‑го. Школьникова играла очень хорошо и закончено.
Затем играл Морибель, как всегда талантливо, но грубовато и технически неуверено.
Следующ. играла Яшвили (грузинка). Показала хорошие технические данные, но вместе с тем отсутствие темперамента и артистизма.
Последним играл Коган, волновался и играл бледнее обыкновенного[21]. 19 играли:
Климов (Одесса). Очень хорошие данные, но ещё не артист
Силантьев — просто слабый скрипач, которого кто-то вытягивает за уши.
После перерыва играл опять Вайман с громадным успехом и убил всех. Затем очень хорошо играл Безродный и Пархоменко, которую я не слышал.
19-го ночью у предс. Комитета тов. Лебедева было обсуждение в результате: первым прошёл — Вайман, вторым — Безродный, третьим Пикайзен, четвёртым шёл мой Соболевский, но ввиду того, что он так запутался в последний раз, его место заняла Пархоменко, пятым прошёл Морибель и шестым — Тбилисская ученица Яшвили. Кандидатом на место назначили Силантьева, (очень слабого скрипача), который по всей вероятности отпадёт, т. к. он, кк было отмечено на обсуждении, ещё не подготовился.
Когана нашли в худшем виде, чем раньше, когда он был в Праге, а потому не включили в число отправляемых туда[22].
Этот неудачный конец Соболевского, после такого блестящего начала, был большим ударом и для
