Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
давать девочке больше – любые лишние деньги в любом случае окажутся в кармане ее «куратора». Девочки, продающие горячую кукурузу, отличались от проституток только тем, что были моложе и (надеюсь) не сексуально доступны. В остальном их жизни были похожи – они находились в рабстве у мужа или сутенера, столь отчаявшегося и бедного, что не приходилось надеяться на лучшую жизнь.
Осторожно переступая через кучи конского навоза, Элизабет пробиралась сквозь толпу к железнодорожной станции «Третья авеню». Перед входом выстроилось несколько экипажей, извозчики были одеты в длинные темные пальто и цилиндры. Управлять экипажем – запряженной резвой лошадью, принадлежавшей породе, выведенной специально для подобной работы, было тяжело и зябко. Особенно в плохую погоду. Конные повозки, безусловно, были самым популярным видом транспорта, поскольку требовалось, чтобы кучер сидел снаружи, подвергаясь воздействию непогоды, в то время как его пассажиры наслаждались комфортом и уютом внутри несколько тесного салона. Элизабет взглянула на небо – солнце уже скрылось за грозовыми тучами. День был теплый, но вскоре извозчикам придется укутаться в их длинные пальто, если хмурые грозовые тучи принесут ливень, который предвещают.
Проходя мимо извозчиков, она слышала, как те рекламировали свои услуги хриплым голосом, огрубевшим от непогоды и выпивки.
– Кеб, кеб, кеб![1]
Один из них поймал взгляд Элизабет и приподнял цилиндр, широко улыбаясь. Его зубы были цвета переваренной печенки, с серыми пятнами, вероятно, из-за многолетнего курения дешевых сигарет. Он носил потрепанные матерчатые перчатки с отрезанными пальцами, чтобы было легче давать сдачу, когда клиенты оплачивали проезд.
– Кеб, мисс? – сказал он, слегка поклонившись. Выговор не оставлял сомнений в его происхождении из рабочего класса. Нью-Йорку нравилось позиционировать себя как город возможностей, но было достаточно провести в нем один день, чтобы понять, что это все вымысел.
– В другой раз, спасибо, – ответила она, отводя взгляд. Мама постоянно предупреждала ее, чтобы она «вела себя как леди», а леди было не положено отвечать на взгляды незнакомых мужчин, даже если те пытались ей что-то продать. Она, разумеется, не пялилась на них – хотя Элизабет, одержимая ненасытным любопытством, часто пренебрегала этим правилом, особенно когда ее матери не было рядом, чтобы сделать ей замечание. Теперь же, будучи журналисткой, Элизабет считала своей обязанностью следовать своему любопытству, куда бы оно ее ни привело. И если это сопрягалось с разглядыванием мужчин, то так тому и быть.
Поднимаясь по лестнице на железнодорожную платформу, она тесно прижалась к толпе людей, идущих вместе с ней вверх по ступенькам. Элизабет улыбнулась, подумав, что ее мама предпочла бы, чтобы она взяла кеб – еще одна причина, по которой ей нравилось пользоваться общественным транспортом. Ступив на платформу наряду со своими согражданами, она словно наяву услышала протесты матери: «Это нелепо. Ты же знаешь, твой отец может позволить себе оплатить кеб. Ты просто упрямишься».
Втиснувшись в третий вагон, зажатая между сотрудниками юридических контор, офисными служащими и работниками розничной торговли, Элизабет на секунду пожалела, что так упорно сопротивлялась изволению матери. Она затаила дыхание, когда запах чесночной колбасы ударил ей в нос, без сомнения, исходящий от увесистого мужчины слева от нее. Шрамы и царапины на его пальцах указывали на профессию мясника так же безоговорочно, как и аромат говяжьего и бараньего жира, распространяющийся от его мятой куртки. С другой стороны от нее стояла тощая женщина средних лет с исхудавшим лицом, извиваясь, чтобы не задеть коренастого, похотливо пялящегося юнца рядом с ней. Одетый в грубошерстные штаны и поношенную куртку, с загорелым лицом и руками, он был похож на чистильщика обуви или мальчика на побегушках в одном из многочисленных магазинов, расположенных вдоль Нижнего Бродвея. Он попытался поймать взгляд Элизабет, но она отвела глаза, чувствуя его пристальный взгляд на своем затылке. Ее мать пришла бы в ужас от того, что она оказалась в окружении таких отвратительных типов, но Элизабет была полностью уверена в своей способности защитить себя.
Поезд накренился и закачался на узкой эстакаде, выбрасывая в воздух черную сажу и дым, пыхтя как огромный мрачный монстр, пробирающийся мимо многоквартирных домов, магазинов, церквей и борделей. Из вагона открывался вид на третий этаж зданий, когда тот проезжал мимо них. Это, должно быть, удивило жильцов, когда дорога была впервые открыта два года назад. Их частная жизнь внезапно нарушилась – и единственным способом сохранить некое подобие конфиденциальности было закрыть окно, избавляясь от лишнего света и воздуха, ограждая ценное уединение в перенаселенном городе.
И все же Элизабет всегда поражалась тому, как многие люди, казалось, равнодушно относились к любопытным взглядам пассажиров. Как будто они отказывались принять новую реальность своего положения, игнорируя тысячи незнакомцев, заглядывающих в их дома. Возможно, они считали, что проблеск, возникающий из-за быстро движущего поезда, вряд ли стоит их внимания, а некоторые, в чем она была уверена, испытывали трепет от того, что за ними наблюдали незнакомцы. Анна Бродиген, ее первая соседка по комнате в Вассаре, была такой. Она выставляла свое тело напоказ публике, питаясь вниманием мужчин. Элизабет была ее полной противоположностью, скромной и застенчивой в отношении подобного и смотрела на поступки Анны со смесью отвращения и восхищения.
Когда поезд проезжал мимо Купер-юнион, самой северной точки Бауэри, прежде чем он разделится на Третью и Четвертую авеню, Элизабет заметила пару пьяниц, слонявшихся возле пивного бара «Максорлис». В этом не было ничего необычного, даже в такой час, размышляла она, пока поезд продолжал свой путь на юг по улице Бауэри, которая чаще всего ассоциировалась с порочными, деградировавшими и гнусными людьми. На авеню располагалось огромное количество салунов[2], таверн (лицензированных и нелицензированных), ночлежек, борделей и азартных заведений. Она было центром развлечений для самых бедных граждан Нью-Йорка.
Когда они сбавили скорость, чтобы пропустить приближающийся поезд, идущий на север недалеко от пересечения с Ривингтон-стрит, Элизабет посмотрела в окно многоквартирного полуразрушенного здания. На втором этаже находилась мясная лавка. Но ее внимание привлекла квартира на третьем этаже. Льняные занавески, когда-то белые, а теперь запачканные сажей, были слегка раздвинуты, так что она смогла разглядеть две фигуры – мужчину и женщину. Она была молодой, пожалуй, даже слишком, ее волосы были настолько светлыми, что казались почти белыми. Мужчина был несколько старше – высокий, крепкого телосложения, одетый в черную шляпу и темно-бордовый сюртук. В утреннем свете, пробивающемся сквозь щель в занавесках, Элизабет на секунду показалось, что они танцуют. Но сразу стало ясно, что они вступили в физическую борьбу. Тело девушки наклонилось назад, она вцепилась пальцами в запястья мужчины, а тот обхватил руками ее
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
