class="p1">— Я так и думал. Опять бунт.
— Ну-ну, не стоит его обижать. Он и есть ты. Хоть ты так и не считаешь. Тем не менее, ты забрал его с собой. И даже не удостоился рассказать, что крадешь у меня его.
— Он всегда был моим.
— Он был дан тебе. Взращён мной. Он делал тебя тем, кем ты был и есть.
— Пусть даже так. Не понимаю только, что тебе нужно здесь.
Господин непринужденно развалился на лавочке, если, конечно, темнота, в сумраке фонарного света может это сделать.
— Я пришел поговорить. Честно. Разговор. Легион сказал, что странные чувства ты стал испытывать в последнее время. Неуверенность, раздражительность, отчаяние. Легион не знает, как это описать. Он постоянно говорил о бунте. Он просто не знает, что Ты стал испытывать страх.
— Вот как. Значит легион и Ты решили, что я напуган. Интересно. А что дальше?
— Дальше? Дальше я хочу увидеть тебя таким.
Господин рассмеялся. Ведь когда последний раз Господин видел Его, то страх было бы последним чувством, которое можно было приписать Ему. Он был жестоким, прагматичным, холодным и стойким. Не раз, Он, не думая о последствиях приводил в уныние людей. Он играл чувствами, судьбами, эпохами во славу Господина. Он, не колеблясь разжигал войны, и морил голодом мирное население. Он готов был на все ради цели.
— Ты был почти лучшим — начал Господин — почти как я. Но потом — любовь. Ох как неожиданно. Чтож. Земные красавицы всегда будоражили страсти в нас. Но еще никто не мог себе позволить, взять и все бросить ради мимолетного видения. Я говорил тебе, предупреждал, но Ты решил пойти войной. И на кого, на меня войной. Не ужели ты думал, что тебе это простят. А потом, когда все-таки тебе удалось, и ты сложил их, ты выкрал легион с собой. Как трус, не сказав ничего, просто выкрал его с собой. Почему же Ты решил, что легион не поступит с тобой так же. Ты обрек его на скверное прибывание с людьми.
— На скверное прибывание. Вот как ты относишься к людям. Это не скверное пребывание. Это те, кто нас поддерживает во все времена. Они прекрасны и ужасны в своем начинании. Только они способны на истинные эмоции, опрометчивые решение. Они готовы стоять на своем и потом решать проблемы
— Прости перебью. Решать проблемы! Ха! Проблемы создают они же. Ну да ладно. Оставим это тебе. Ты же теперь спец. Ты же стараешься окружить себя множеством людей. И как?
— Мне хватает их внимания. Я могу…
— Не смеши. Можешь. Может быть, и можешь. Только скажи, от чего же ты все время один. Почему легион, который предан тебе, ночами скрывается у меня в обители. Да. Он думал его не видят в ледяном царстве. Но, он ошибся. Он на столько устал, что даже не обратил внимание, что там всегда чисто, всегда спокойно, всегда прохладно. И потом, ты говоришь, что тебе хватает их внимания. А так ли оно тебе уже нужно? Вижу, сегодня ты даже вернулся к старой привычке.
— Это случайность. И вообще, это лишь прихоть.
— Конечно. Прихоть. Просто так и скажи, как есть. Скажи, что ты понял о людях. Если я услышу хоть толику достоинств, то я оставлю тебя. А легион, решит сам, как ему быть. Согласен?
— Согласен. Но сигареты останутся.
— Как тебе будет угодно. Тем более, что это заставляет меня чувствовать себя как раньше. Ты единственный, кто с чего-то решил, что эта странная привычка ему к лицу. Но здесь ты оказался прав. Она была, и осталась только твоей. Сентиментально, возможно. Но почему бы и нет. Так что, ладно, кури сколько влезет, тем более что в человека много не влезет ничего. Ни никотина, ни вина, ни ума.
Господин снова рассмеялся. Его белоснежный оскал окрасился огненным цветом. Он поменял позу, от куда-то появился стол с двумя роксами крепкого алкоголя и костяная пепельница в форме земного шара. А также появился стул напротив скамейки, через стол. Господин жестом пригласил Его на милую беседу.
— Я начну с того, что мне далось проще всего.
— Начни с чего угодно. Я не вижу разницы с какого места ты будешь стараться доказать, что канат — это удав.
— Тогда я начну с их стремления к лучшему. Люди всегда старались быть лучше. Они, не имея ни знаний, ни возможностей, стали познавать все основы бытия. Они стали изучать все, что их окружают. Порой жертвовали всем, что у них есть, даже жизнь. Они не побоялись дотронуться до огня…
— Не смеши. Огонь дело рук не наше, Всевышней решил, что им холодно. Но, напомню тебе, что именно мы, и начали подталкивать Всевышнего к такой мысли.
— Даже если так, это ничего не меняет. Они смогли его обуздать. Они смогли использовать его, чтобы творить. Они научились обжигать глину, стали строить дома. Они использовали его для созидания. Он дал им тепло и уют, он разжигал в них желание жить и творить, любить и …
— И потом они подожгли им порох, и стали друг друга истреблять. Да и ладно бы друг друга. Они стали истреблять создания Всевышнего. Ох как он злился. Разве мне тебе напоминать, скольких они предали огню. Да, эта стихия им позволила играться с собой. Но скольких забрала себе в дар, поняв, что разума в людишках не более чем в мотыльке
— Как же ты невыносим. Пусть так. Но даже из этого они сделали выводы. Посмотри сколько сострадания они дарят тем, кто не смог совладать со своей глупостью, и как мотылек подлете близко к огню. Они научились лечить, они научились помощи. Они стали жить ближе, стали ухаживать друг за другом. Благодаря потерям они научились ценить жизнь. И даже…
— Даже еще пока не развязали третью, для их мира, войну. Они скудоумные животные. Разве ты можешь это отрицать. Ты, кто помог подстрекательствам, не раз разжигая войны. Ты, который умело вел дело к войне, давая им надежду на мир. Разве ты можешь это чем-то объяснить?
— Они просто боятся. Они еще слишком малы, чтоб понимать, что ничего их не разделяет. Но они стремятся к этому. Они научились жить вместе. Теперь они могут общаться. Конечно, до Вавилона им далеко. Но они уже не так просты. Они стали уметь говорить на всех языках. Они стали читать книги друг друга. Они стали даже строить семьи с разных континентов. Они друг друга учатся слушать и …
— И ничего не слышат.
