металл гнуть. Я извлекаю кавалерийскую саблю из ножен. Полоса отполированного металла, остро заточенная, явно не церемониальная. Отмечаю, что на моих руках — белые перчатки… вернее перчатки, когда-то бывшие белыми, сейчас они в грязи и крови. Беру саблю за лезвие второй рукой и напрягаюсь. Смотри-ка… бесполезно. Я чувствую тяжесть оружия в руках, чувствую прикосновение, вес… но не могу ее согнуть! Это же мой сон! Прикрываю глаза, сосредотачиваясь на внутренних ощущениях. Мой сон — значит я могу все. Откуда-то снизу, изнутри поднимается волна гнева. Я — могу. Я тут хозяин, мать его, вот сейчас открою глаза и все это пропадет. И грязный снег с кровью, и лежащие на нем тела, и мужчина с землистым лицом, и Тварь, которая бродит где-то в тумане, выжидая момент, чтобы напасть…
Мои руки наливаются силой — тяжелым, свинцовым потоком силы и я легко, словно пластилиновую игрушку — сминаю саблю в дугу. Отбрасываю ее в сторону. Сон. Точно сон. В реальности такого быть не может, значит сон. Яркий, необычно реалистичный, но все-таки сон. Ладно, значит будем действовать, как и положено во сне — развлекаться. Прямо сейчас — надо спасти группу девушек и этого неприятного мужика. Будем, так сказать парагоном вселенной сна. Потому что приятно и ничего не стоит. Как долго будет длится сон? Бросаю взгляд на девушек и отмечаю, что они держатся молодцом, хоть кое у кого и дрожат руки. Интересно, а тут можно пропустить время? Ну… я такой их спасаю, а потом благодарные девушки из роты каких-нибудь Имперских Амазонок — устраивают мне оргию в благодарность за спасенные жизни и…
Тварь вырывается из тумана совершенно неожиданно и бросается прямо к ним! Уже оттолкнувшись ногой от земли, вижу насколько она отвратительна со всеми своими лоснящимися на свету боками, клыками мандибул и гладкими жгутами щупалец, я успеваю взмахнуть рукой и отбросить ее в сторону! Здоровенная туша пролетает по воздуху и глухо шлепается набок, пытается вскочить на ноги, но я уже тут! Обрушиваюсь на Тварь сверху, и бью ее кулаком, чувствуя, как что-то проминается и хрустит под моей рукой. Еще удар! И еще! И еще! Я рычу в первобытном экстазе ярости, обожаю такие сны! Выброс адреналина, тестостерона, принятие Темной стороны! Снова и снова, я бью Тварь, оседлав ее, словно боец ММА в октагоне своего соперника — кулаками, локтями, предплечьями… мои руки начинают проваливаться куда-то внутрь, в мрачную темную жижу, Тварь визжит и пытается схватить меня своими щупальцами, но я отрываю их одним движением, словно бы пучок травы сорвать — раз и все. Отбрасываю щупальца в сторону и вбиваю голову Твари в землю. Просовываю руки между острых жвал и разрываю пасть Твари пополам! С восторгом вдыхаю острый, кисловатый воздух ее внутренностей… ах, да… отскакиваю в сторону от грузно ворочающейся туши и втаптываю ее голову вниз, обрушивая вес не своего тела, но всей своей силы в этом сне! Земля трясется и раскалывается на части, вокруг вздымается снежная пыль! Мотаю головой, отбрасывая снег с лица… а, вот ты где… снова обрушиваюсь на Тварь!
Нет ни мыслей, ни слов в голове, только чистая и незамутненная ярость, желание разорвать на части, уничтожить, стереть в порошок! Снежная пыль развеивается в стороны, и я вижу, что Тварь — мертва. Должна быть мертва. Она расплескана в лужицы темной плоти, она втоптана в землю так, что вокруг ее голову — трещины, которые заносит снежная пороша.
— Огонь! — раздается команда и в темноватой плоти вздымаются фонтанчики от попаданий, раздается грохот залпа из винтовок. Девчата решили вмешаться.
— Перезарядить! — лязг затворов, щелчки поворотов рукояти…
— Огонь! — снова грохот выстрелов и снова фонтанчики от попаданий, снова туша Твари вздрагивает, словно бы еще живая.
— Перезарядить! — лязг затворов. Я оглядываюсь на девушек в серых шинелях. Их лица сосредоточены и бледны, они действуют как слаженные механизмы на фабрике по сборке — повернуть рукоять затвора, потянуть на себя, одновременно опуская приклад вниз и поднимая ствол, вот вылетает стрелянная гильза едва ли не два пальца толщиной, ловким движением извлекается патрон из газырей… да, они достают патроны из газырей на груди у шинели! С ума сойти, сколько же всего у них патронов? Десять? Двенадцать? Лязг затвора и…
— Огонь! — плоть Твари расплескивается под ударами тяжелых пуль. Расплескивается в стороны, куда сильней, чем должна была… разрывные пули? Или…
— Перезарядить! — снова команда и я делаю еще шаг назад, не дай бог еще зацепят. С другой стороны — когда это меня волновало? Я же сплю. Сон…
— Огонь! — еще раз гремят выстрелы, лязгают затворы и наступает тишина. Дымятся дульные срезы винтовок, одна из девушек находит в газыре последний патрон и досылает его затвором вперед. Вскидывает винтовку к плечу… но не нажимает на спуск, ждет команды. Команды нет, у остальные оружие с открытым затвором, патроны кончились.
— Клянусь Святым Мефодием! — бормочет рядом мужчина с землистым лицом: — Ваше благородие! У вас же Родовой Дар пробудился! Гляньте на свои руки! Что творится-то! Вот матушка ваша обрадовалась бы, царство ей небесное! И батюшка, Павел Христофорович, вот уж кто справный был боевой маг на службе у Его Императорского Величества! А я все думал, да гадал, когда же… когда же…
— Хм. — отвечаю я. Невразумительно, но полностью отражает мое внутреннее состояние на данный момент. Недоумение. Обычно в такие моменты сон уже заканчивался, а этот — все продолжается и продолжается. Мне вдруг стало холодно и накатила такая слабость, что я пошатнулся и сел прямо в снег.
— Господин лейтенант! — подскакивает ко мне одна из вооруженных девушек: — Вас снова ранило? Куда?
— Ты удивительно красивая для сновидения. — говорю я этой белокурой валькирии: — Что там с раненными и мертвыми? Они возродятся в других снах или я больше вас никогда не увижу?
— Вы уж поаккуратней с ним, барышня. — встревает мужчина с землистым лицом: — Видите как его головой приложило — бредит.
— Господин лейтенант! — трясет меня девушка: — Это я, Цветкова! Вторая рота Валькирий! Куда вас ранило? Идти сами сможете? У нас Симченко с проникающим в бок, надо ее срочно в госпиталь! И командование предупредить что случилось!
—… да? — говорю я, чувствуя, что тело начинает бить крупная дрожь. Странно. Я же не волнуюсь. Это всего лишь сон, чего волноваться?
— Если вы можете идти, то нам нужно выдвигаться, господин лейтенант! — кричит на меня девушка: — Мы не может тут стоять, сейчас другие прибегут! У вас… у вас есть Родовая Сила, мы же видели!
— Да уймитесь вы барышня! Сроду не было у барина Родовой Силы, токма сейчас пробудилась, отойдите, не видите, что худо ему! — ворчит рядом мужчина с землистым лицом.
— Погоди ты, не суетись. — говорю я, стараясь унять растущую панику внутри, стараясь не обращать внимания на острый запах крови и внутренностей Твари, на тянущую боль где-то в солнечном сплетении и на то, что аксельбант, который болтается через плечо у Цветковой (кто она там?) — оторвался. Аксельбант состоит из десятков сплетенных между собой золотистых шелковых шнурков и глядя на него я вдруг отчетливо осознаю, что это не сон. Не может такой объект во сне появиться… или может?
— Как тебя зовут? — говорю я вслух и девушка недоуменно моргает.
— Валькирия Цветкова Мария. Вторая рота отдельного батальона «Валькирий». — докладывает она: — У вас кровь течет, господин лейтенант.
— Нет… тебя как зовут — поворачиваю я голову к мужчине с землистым лицом, и он как-то по бабьи всплескивает руками.
— Вот тебе и здравствуйте, ваше благородие, — говорит он как-то обиженно: — вот и нате. Ежели я вам дурного чего, когда бы сделал, так нет. Я ж с вами почитай с самых младых ногтей, всюду вместе, даже на границу поехал, хотя матушка ваша мне говорила, что я могу вольную справить и в имении остаться, оставайся, мол, Пахом, чего будешь с молодым барином на восток, там холода и народ дикий… а я с вами поехал, ваше благородие.
— Пахом значит, — улавливаю я нужную информацию из потока мыслей: — помолчи пожалуйста. Лучше ответь на вопрос.
— Да как скажете, вашблагородие, только вот уйдем отсюдова, пока новые не прибежали, да не сожрали нас тут, барышня дело говорит, не след тутова стоять… нас тут как на ладошке видно. Давайте, я вам пособлю, встанете, да пойдем…
— Я отправила курьера, — с другой стороны встает Цветкова, помогая мне встать на ноги: — через час тут специальная команда появится.
— Теперь-то ужо
