показал Марине несколько засушенных былинок, — этот вид может принимать любой образ, мужчины или женщины. За год должен совратить с истинного пути триста шестьдесят пять человек.
— А меня значит нет?
— Ты же гитару не выбросила?
Марина мотнула головой.
— Вот и молодец.
— Так! — Марина схватила телефон и окровавленную «лодочку». Наскоро обулась в зимние ботинки, накинула пуховик и потянула за руку Ганса. — Пошли на улицу.
Там она подошла к припаркованному возле подъезда Стасикову «Лексусу», нажала на значок камеры в смартфоне, выбрала видео и дала Гансу в руки со словами: «Держи прямо». Прицелилась и с размаху ударила каблуком по лобовому стеклу. Когда начала расползаться паутина трещин, раздался звонок.
— Видеовызов от Натальи, — прокомментировал Ганс, — принять?
Марина кивнула.
На экране появилась девушка с такой же прической, как у нее. Ганс вздрогнул, узнав в ней вторую вокалистку с фото на холодильнике. Она сидела в кожаном кресле, и судя по всему, была основательно беременна.
— И куда же ты влезла, Мышка-Маришка? — Усмехнулась она. Марина заметила, что глаза у нее точно такие же, как у Стаса. Болотно-зеленые. — Думаешь, воевать с нами? Ну-ну, удачи.
— Языком звездеть — не мешки ворочать. — Сказала Марина, сунув в камеру средний палец. Видеосвязь прервалась.
***
— То есть ты правда Ганс Христиан Андерсен? А не плод моей больной кукухи? — спросила Марина, когда они снова сидели на диване, и она грела руки о чашку какао с маршмеллоу.
Ганс пожал плечами.
— А чего ты здесь у нас забыл?
— Блуждающих много развелось в вашем районе. Вот меня и призвали.
— Кто призвал?
— Об этом потом как-нибудь. Давай лучше я тебе ноги помассирую.
— Неплохо было бы. А то вот номер сняла для нас с этим… огоньком, расфуфырилась, даже на такси денег не осталось. Прошлась, так болят собаки.
Она положила ноги Гансу на колени. Он накрыл их пледом и начал разминать сухими, холодными руками. Гудящая, пульсирующая боль постепенно стала отступать. Вместо нее появилась легкость и прохлада.
— Погоди, а ты разве не… — хихикнула Марина. Я ж про тебя дисер писала. Забросила правда.
— Тогда ты должна знать, что очень похожа на Енни Линд, — подмигнул Ганс.
— Та самая оперная певица, про которую ты писал: “Я влюбился”
— Именно. И дисер будь любезна дописать.
***
В небольшом баре народ кучковался возле сцены. А на ней Марина пела низким, хорошо поставленным голосом под гитарные аккорды.
— Хочешь я имя твое набью, а рядом еловые веточки…
Ганс пробирался между столиками, пока, наконец, не нашел свободный.
Марина как раз закончила песню и помахала ему, пока слушатели аплодировали.
— Свое что-нибудь спой! — крикнул кто-то из толпы.
— Чуть позже. У меня перерыв.
Она села за столик к Гансу и положила свою ладонь на его запястье. Другой рукой поправила ярко-зеленые волосы.
— Нравится? — улыбнулась она.
— Неплохо. — Подмигнул Ганс.
— Я тебе еще кое-что покажу, только сильно не ругайся. — Она задрала рукав и отклеила пластырь, на котором держался кусок салфетки. Под ней скрывалась татуировка. Русалка с выбритыми висками, в шипастом ошейнике и с ножом в руках.
— Ох, — выдохнул Ганс.
— Зато точно в морскую пену не превратится из-за судака на букву «морж». И моральный дух мне поднимет, чтобы огоньков гасить. Кстати, вон один, — она указала на лысый затылок возле барной стойки. Проводим его до дома?
