это от меня и почему пропал вот так, никому не сказав ни слова. Я просто... просто не знал, что думать. Прости меня, теперь-то я знаю, что не имел права сомневаться в тебе.
«Бип! Бип!»
Может, это случайно совпадение, но скорость пульса Аллана немного выросла. В общем-то ерунда, 64 удара в минуту вместо 61. Но вдруг это означает, что он реагирует на слова сына?
— Папа, — позвал Сэм, сжимая отцу руку. Ты тут? Пап, это я... Ты меня слышишь, да? Ты выкарабкаешься, обязательно! Ведь ты не можешь лежать здесь вечно! Обещаю, ты проснешься! Я так испугался, знал бы ты... Когда мы вернулись из Брана и я увидел тебя на полу рядом с Камнем, то сначала подумал... что ты умер. Ты не двигался, не дышал, и...
Сэму даже вспоминать об этом было нестерпимо. А уж тогда он пережил один из самых страшных моментов в жизни. Очнулся на полу темного подвала книжной лавки, а рядом — безжизненное тело отца. Переброс из замка Дракулы прошел как-то особенно тяжело. Будто присутствие Золотого обруча в нише Камня, предназначенной для переноса предметов, делало путешествие во времени еще тяжелее и мучительнее. Аллан не перенес нагрузки — это ясно. Уткнувшись лицом в пол, он лежал без движения и, сколько Сэм его ни тряс, не реагировал и не подавал признаков жизни. Дыхания и пульса Сэм тоже не обнаружил — и почувствовал, как на него накатывает отчаяние. Оно сбивало с ног, как мощная морская волна. Как же помочь отцу? Ведь действовать нужно сейчас же, немедленно! Конечно, надо отвезти его к врачу. Но как? В одиночку ему не справиться...
— У тебя классные родители, — произнес Сэм, склоняясь над кроватью Аллана. — Когда я сказал им по телефону, что тебе нужна помощь, они ни о чём не стали спрашивать, сразу же приехали. Вызвали скорую. Ты их, конечно, ужасно напугал. Но, думаю, в глубине души они всегда ждали чего-то такого. Я им уже успел рассказать про Камень и про Влада Цепеша, так что они догадывались, что, вернувшись, ты будешь не в лучшем виде. В общем, они очень помогли и не выдали нашей тайны. А это в который раз доказывает, как ты им дорог, понимаешь? И мне тоже...
«66 ударов в минуту», — сообщил монитор. На два удара больше. Ведь не может это быть простым совпадением. Видимо, Аллан всё-таки осознаёт присутствие сына и, возможно, хотя бы отдаленно смысл его слов. А значит, нужно ему сказать... Сейчас или никогда. Нужно сказать те слова, которые заставят его бороться, заставят очнуться ото сна. Слова, которые придадут ему сил и желания жить. Слова, которые Сэм последние три дня так и эдак вертел в голове.
— Я... я сделаю то, о чём ты просил, — сказал он, немного помолчав. — Вернусь в прошлое и спасу маму. Я пока не знаю, где и как найти монету, которая позволит перенестись в день аварии, но у меня есть Золотой обруч, а значит, всё получится.
Он снова ненадолго умолк и потом добавил — медленно, вкладывая в эти слова всю душу, чтобы отец наверняка его услышал:
— Клянусь, что спасу ее, пап. Ради тебя. Ради себя самого...
«Бип! Бип!» Огоньки на экране заплясали: 68, 72, 76 ударов в минуту! И дальше — 82, 86! Сэмюел в волнении следил за цифрами: он всё-таки оказался прав! Отец не впадал ни в какую кому, он был здесь, рядом, и внимательно слушал. В нём теплился огонь, пусть пока еще слабый, но он непременно разгорится и постепенно отогреет тело! Ничего, что Сэмюел понятия не имеет, как вернуться на три года назад и спасти маму от аварии, вышвырнувшей ее с дороги и оказавшейся смертельной. Ничего, что затея эта представляется ему безумной и во многих отношениях пугающей... Если Аллан поверит в то, что в один прекрасный день сможет увидеться с Элайзой, к нему непременно вернется надежда и жажда жизни. И тогда он проснется!
88, 90 — подтверждали показатели на экране.
— Ну-ка, ну-ка! — воскликнула медсестра, входя в палату. — У нас тут какая-то активность!
Сэмюел обернулся и взволнованно сказал:
— По-моему... ему лучше, мадам. Я с ним разговаривал, и сердце билось всё быстрее и быстрее. Как будто... он меня слышит. Это ведь хороший знак, правда? Может, он скоро придет в себя?
Медсестра, молодая светловолосая девушка по имени Изабель (об этом свидетельствовал прикрепленный к блузке значок), одарила Сэма почти материнской улыбкой. За пациента из триста тринадцатой палаты переживал весь медперсонал отделения. Состояние Аллана Фолкнера считалось почти безнадежным. Видно было, что бедняга попал в страшную передрягу и с ним ужасно обращались, а ведь несколько лет назад он потерял жену, как раз в тот момент, когда их сыну в этой же больнице делали операцию по удалению аппендикса. Да, судьба была не слишком добра к этой семье...
— Что ж, — сказала Изабель, сверившись с показаниями на экране, — новости просто замечательные! Правда, пока придется всё же запастись терпением, хорошо? Твоему папе необходимо как следует отдохнуть. К тому же в его состоянии иногда бывает, что сердцебиение ускоряется или замедляется безо всякой причины. Вот сейчас, например, смотри: ритм опять снижается.
В самом деле, цифры снова поползли вниз: 87, 85, 83... Сэмюел чуть было не сказал медсестре, что она ошибается и что Аллан определенно подал ему знак. Но интуиция подсказала: лучше промолчать. В любом случае, что бы там ни думала Изабель, ему точно удалось установить контакт с отцом. И пускай пока силы этого контакта недостаточно, чтобы вытащить Аллана из комы, но, по крайней мере, теперь Сэм знает, что его старания не бессмысленны. Нужно только время.
«Я тебя не брошу, пап, — послал он отцу мысленный сигнал.Я тебя не брошу...»
Изабель мягко коснулась его плеча:
— Представляю, как тебе тяжело. А сколько сил и храбрости еще понадобится... Если захочешь поговорить, я у себя в сестринской. А сейчас там в коридоре еще два человека, которые хотят увидеться с твоим отцом. Я попросила их подождать, нужно подготовить его к осмотру. Но чуть позже они смогут его проведать.
Сэмюел кивнул и бросил прощальный взгляд на единственную личную вещь, оживлявшую прикроватную тумбочку отца, — часы с круглым циферблатом кремового цвета, которыми Аллан очень дорожил. Сэм уходил огорченный: сердцебиение снова замедлилось — меньше семидесяти ударов в минуту. Интересно, кто пришел к
