раз извинившись, она побрела к себе.
«Может и болтает во сне, но и посудой тоже бросается».
Утром она завтракала в одиночестве. Хозяйка квартиры, опровергая мнение, что старики поднимаются очень рано, ещё спала. Проходя по коридорчику мимо её комнаты, в приоткрытую дверь Маша услышала прямо-таки богатырский храп. Она удивилась, как тщедушная старушонка может издавать такие звуки.
Весь день Маша посвятила знакомству с городом, институтом, аудиториями. Также познакомилась с будущими сокурсниками Лизой Демидовой, Степаном Катковым и Серафимом Филипповым. Все трое приехали из станицы Васильевской. По количеству жителей она превосходила районный городок Спасск, который стал их пристанищем на пять лет учёбы.
– Значит, ты из Зелёных рябинок? – сочным баритоном произнёс Серафим, с любопытством рассматривая новую знакомую. Он отметил стройную спортивную фигурку девушки, миловидное лицо, обаятельную улыбку.
Маша замерла от звуков его красивого голоса и не сразу ответила на вопрос.
– Ау, Веснушка, почему ваш посёлок называется Зелёными рябинками, будто деревья бывают другого цвета.
– Эй, Филипп, ты чего? Зачем сразу обзываться, – посетовала Лиза, брюнетка с необычно белой кожей. Рядом с массивным крупным Степаном она смотрелась совсем миниатюрной.
Маша засмеялась, ничуть не обидевшись на только что данную кличку.
– Ничего. Меня в классе так же дразнили. Говорят, к тридцати годам веснушки исчезают, так что каких-то тринадцать лет потерпеть осталось. Думаю Серафиму с его именем сложнее, ведь недаром вы его Филиппом зовёте.
Глаза Степана заискрились смехом.
– Да уж удружили ему предки, выбрали имечко. Сразу на ум ангелы с крыльями приходят. А он как заговорит почти басом, все офигевают, особенно девушки.
Маша хмыкнула:
– Ну да, некий диссонанс получается, в худом теле такой мощный голос.
Серафим усмехнулся:
– Ну хоть дистрофиком не назвала. Так почему Зелёные?
– Когда-то посёлок назывался Пустошь, вероятно из-за отсутствия деревьев, они плохо растут на заболоченных землях. В шестидесятых годах осушили болота, улицы озеленили, посадили много рябин. Ну и поменяли название.
Ребята вместе пообедали в кафе, поведали Маше несколько смешных историй из детства. Она немного позавидовала их дружной троице: такие быстро привыкнут к новому коллективу. Невооружённым глазом было видно, Степану очень нравится Лиза, Серафим с улыбкой посматривал на друзей.
– Мы еле нашли нормальные квартиры, – посетовала Лиза. – Уж очень нам хотелось жить поблизости друг от друга. Ребятам сразу отыскали, а мне с трудом. Жалко, что общежитие на ремонте, обещали только к следующему году его запустить.
Маша промокнула рот салфеткой.
– Да уж, родителям накладно ещё и за квартиры платить.
– А ты, в каком районе комнату сняла? – поинтересовался Серафим.
Маша с удовольствием слушала его голос, хотелось, чтобы он не замолкал.
– Заречный район. До института полчаса пешком. Заодно будет для меня что-то вроде утреней зарядки.
Лиза обрадовалась.
– И мы в том же районе живём.
Когда Маша назвала улицу и номер дома, ребята переглянулись.
– Такая мелкая бабка, кажется, она бабой Варей назвалась, – уточнил Степан.
Маша насторожилась.
– Ну да. Это у неё я поселилась.
Серафим потёр переносицу, в голубых глазах промелькнула досада.
– Странная старушенция. Как узнала, что мы из Васильевской, только что поганой метлой нас не погнала. Орала как резаная. Мол, у нас в станице одни злодеи живут.
– Серьёзно? А мне она показалась спокойной, – удивилась Маша. – Только слегка не в себе. Я думаю: это старческое.
– Может и старческое, но она бесновалась, как ведьма. Ещё и проклятия нам вслед посылала. Разве это нормально? – Лиза допила кофе. – Мальчики, а давайте ещё мороженое возьмём, отметим начало взрослой жизни.
Степан засмеялся.
– Ещё чего! Начало взрослой жизни мороженым не отмечают. Нет уж, сделаем, как полагается. Я угощу вас шампанским, мне, специально на это дело, дед подкинул деньжат.
Они выпили две бутылки шампанского на четверых. В отличие от ребят девушки оказались слабее и от непривычки захмелели. Степан взял под руку Лизу, Серафим Машу. От любой даже бородатой шутки ребят подвыпившие девушки заливались смехом, подзадоривая этим друзей на новые анекдоты и рассказы. Маша никогда ещё так не веселилась. Она всё порывалась сообщить троице из станицы Васильевской, что она их обожает. Пузырьки шампанского щекотали в носу, заставляли фыркать, вызывая новые приступы смеха.
– Вон твои хоромы виднеются, – произнёс Серафим, поддерживая покачнувшуюся девушку. – Нам лучше не приближаться, а то бабка и на тебя ополчится.
Маша икнула.
– Несомненно. Я потом разузнаю, чем ей ваша станица насолила.
Серафим наклонился и прошептал ей на ухо.
– У тебя самые красивые веснушки на свете.
Маша, помахав на прощание новым друзьям, побрела к дому бабы Вари. С трудом открыв щеколду калитки, направилась к кухонной двери.
– Когда же ты оставишь меня в покое, я тебе более не жена?! – послышался из-за неплотно прикрытой двери голос Варвары Семёновны, прерываемый рыданиями. – Что ж ты, сволочь, мне душу вынаешь? Не могла я Коленьку спасти, не могла.
Маша, мечтавшая о стакане холодной воды, замерла на пороге. Прекрасное настроение развеялось, будто лёгкий дымок над догорающим костром. Собравшись с духом, она открыла дверь
– Добрый день, бабушка Варя.
Старушка, сидящая перед пустой кружкой, подняла блёклые глаза, потом торопливо смахнула влагу с морщинистых щёк.
– На занятия ходила?
Маша не стала объяснять, что занятия начнутся через два дня.
– Да. В институт. Может, вам помощь нужна? Полы помыть или двор подмести.
Баба Варя поднялась из-за стола, одёрнула широкий старушечьей расцветки халат, подпоясанный старым капроновым бантом.
– Двор метён. Ты убираешься в своей комнате, я в своей. Кухня разделена пополам, так что можешь свою часть натирать хоть до блеска.
Маша растерялась от сухой отповеди старушки.
– Ладно, – сглотнув слюну, она налила полный стакан минералки и жадно выпила. Краем глаза уловила изумлённый взгляд хозяйки.
– Что не так?
– Ничего, – попятилась баба Варя, не сводя глаз со стакана.
Маша оглядела его со всех сторон. Стакан, как стакан. Подняла бутылку на свет.
«У старушки явный бзик на стеклянную тару».
Из её рюкзака послышалась мелодия из мультика про крокодила Гену и Чебурашку. Звонила мать.
– Как ты там?
– Нормально. Уже познакомилась с некоторыми однокурсниками. Побывала в институте на кафедре математики.
– А мы уже соскучились. Так пусто без тебя стало, – в голосе матери послышались слёзы.
– Мам, ну чего ты? В воскресенье я приеду.
– Бабка не надоедливая?
Маша хотела рассказать о небольших странностях хозяйки, но передумала. Родители могли тут же примчаться для её спасения. Подумаешь, разговаривает пожилая женщина сама с собой, может у неё старческий маразм, а это неопасно. Принимая душ, Маша напевала, вспоминая лицо Серафима: упрямый подбородок, узкие, но красивого рисунка губы, умные глаза. И отчего ей раньше не нравились голубоглазые мальчишки,
