умеем-то? Футбол гонять да на компах катать? Надеюсь, хоть четыре походных дня нас круто чему-нибудь научат! – и я, с готовностью к настоящим трудностями, снова мечтательно откинулся в кресле, но, увидев маму в несолидарном со мной настроении, с сомнением спросил: – Или, может, скажешь, что для меня поход уже накрылся?
– Нет, пока не скажу… Не будем торопиться с выводами. Однако, дело серьёзное и по нынешним временам отнюдь не безопасное, – мама назидательно подняла вверх указательный палец.
– Ой, да ладно! – проворчал я недовольно.
– Сначала – всё ладно, да потом – нескладно! То ураганы налетают, то деревья на палатки падают, то лодки переворачиваются… А в прошлое лето, я по ТВ смотрела, трое ребят наелись мяса зажаренного на костре барсука, а он оказался бешеным… Надеюсь, ты догадываешься, где теперь эти ребята? Вот так-то, мой дорогой! Сначала надо узнать все детали: куда, с кем, какой сложности маршрут, особенности рельефа…
– Ну, ты, мам, ваще! – я почти задохнулся от вопиющей несправедливости. – Сама-то, когда в первый поход пошла? В двенадцать! А в пятнадцать уже на байдарке сплавлялась и в горы ходила. Помню-помню, как рассказывала. Чем я-то хуже? Значит, тебе можно было, а мне нельзя?
Мама как-то грустно и с сочувствием улыбнулась.
– Знал бы ты, Саня, как всё с тех пор переменилось! И люди, и природа, и погода… Не в лучшую сторону…
Настроение моё слегка подкисло, но неукротимое желание отвоевать право на поход звало на баррикады. Я почти закричал.
– Нет, это ты переменилась! Забыла, какой в детстве была. И трусихой стала, чуть что – валерьянка!
– Я мамой стала… И пока несу за тебя ответственность, чтобы не вляпался в какую-нибудь опасную историю.
– Ну, тогда и не упрекай больше, что я вяло формируюсь как мужчина, – обиженно фыркнул я, – и что в характере нет стержня. Откуда же ему взяться, если я топор в руках не держал, костёр не разжигал и ни разу не приносил женщине добычу?
– Женщине? – подняла брови домиком мама. – Какой ещё женщине? Это ты про девчонок, которые будут вас кормить? И какую же вы сможете принести им добычу? Бешеного барсука? Или грибов ядовитых? Ничего съедобного вы найти
не способны.
– Да успокойся! Про бешенство зверей в лесу я уже всё понял. Нет! Хочу поймать большую толстую рыбину! – и я, как заправский рыбак, затряс перед собой широко разведёнными руками. – Надеюсь, рыбы бешенством не болеют?
Мама испуганно всплеснула руками.
– Час от часу не легче! Ты же рыбачить не умеешь! А ну, как крючок в палец воткнётся?
– Как воткнётся, так и выткнется – в следующий раз ловчее буду! – снова беспечно отмахнулся я. – Подумаешь – проблема! Что я иголкой палец себе никогда не колол?
Взглянув на меня, как на неразумное дитя, мама вздохнула:
– Эк у тебя всё легко да просто! Ты рыболовный крючок-то хоть раз вблизи видел? Есть на нём такие острые зазубрины, чтобы рыба не срывалась. Так что, если крючок в палец воткнётся – назад хода нет, только резать.
Слово «резать» мама произнесла с такой безысходностью, что я невольно поморщился, и в голове даже мелькнула мысль: «Надо бы с этим поаккуратнее». Однако упустить потрясный шанс – совершить увлекательное путешествие в мир первозданной природы, да ещё в весёлой компании одноклассников – я вовсе не собирался.
– Ну вот, пошли-поехали мальчишки за орехами!.. Как в детстве, страшилки в ход пошли: спичками не чиркай, газ не включай! Ничего со мной не случится. Сёма Деркач с пятого класса с отцом на рыбалки ездит. Рыбу ловит уже с закрытыми глазами и ничего – руки-ноги целы: диктанты пишет, голы забивает. А ты говоришь – крючки! Не бойся – разберёмся!
– А как же червячки? – загадочно улыбнулась мама.
– Какие червячки? – оторопел я от неожиданного вопроса.
– А те, которых будешь на крючок насаживать. Помню, как в первом классе осенью ты божьих коровок в коробочку собирал, чтобы зимой не помёрзли. Больше жучков-червячков не жаль?
На мгновение я притормозил от нахлынувших воспоминаний.
Чего скрывать, ещё недавно было в моей жизни это наивное, доверху набитое сказками и добрыми героями время, которое по-прежнему бережно хранит мама. И не только в памяти. Есть у неё шкафчик, где лежат мои книжки-малышки с цветными картинками, уточка для купания, мишка для засыпания, толстый фотоальбом с бирками из роддома и золотистыми локонами моей первой стрижки… Словом, не шкафчик – заповедная территория моего детства, а для мамы по-прежнему живой мир, наполненный красками и звуками, запахами и ощущениями.
Но сейчас, мимолётно прокручивая всё это в голове, я почувствовал, что нельзя поддаться на мамину уловку и позволить себе впасть в слюнявое настроение. Пришла пора жёстко завязать с надоевшим младенчеством.
– Забавная история, – снисходительно растянул я губы в улыбке. – Только вот, понимаешь, моё детство уже закончилось. Теперь я другой и мыслю иными категориями, более адекватными.
– Жаль, неадекватные были такими милыми. А что взамен: мир крутых парней? – с иронией спросила мама и посмотрела на меня пессимистично.
– Ну, не слонов же с большими ушами-лопухами, которыми они машут, как наивные бабочки крыльями! – засмеялся я с вызовом.
Нет, не понимаю я маму! Сама всё время твердит «ты мужчина, ты взрослый, веди себя соответственно», но как только доходит до реального дела, так заводит детский разговор про червячков и жучков. Где логика?
– Да, мир крутых парней мне интереснее, потому что он без иллюзий! Он прямой и конкретный, – добавил я уже спокойно.
– Круто заявлено! Теперь в формате сказанного ты должен бы был вытащить кольт, выстрелить в муху, сидящую на стене, и задуть пороховой дымок. Ведь как-то так поступают парни, которые не любят иллюзий.
– Скажешь тоже! В каком это веке? И где? Похоже, ты просто насмотрелась старых фильмов. Крутые сегодня не ковбои и не летающие супермены.
– А кто? Гора мускулов без мозгов и чуткости?
– Нет, это тоже прошлый век. Лихие девяностые.
– Но ведь с кого-то же вы копируете образцы железобетонности! Ни одной настоящей эмоции наружу!
Ничего себе – сравнение! Неужели мама и впрямь считает меня бесчувственным? Но почему? Я же всегда бегаю в аптеку, когда она лежит с температурой, приношу ей горячий чай с вареньем, укрываю тёплым одеялом. Или это не чувства? А что тогда? Может, чувства – это приятные слова, которые я ненавижу выискивать и, которые, даже если находятся, вечно застревают в горле именно в тот момент, когда маме хотелось бы их услышать?
– Так может, мы и ёлку больше наряжать не будем? Ведь она вся сплошная сказка
