надевать так же куртку, которую он попеременно снимал, желая ощутить природную прохладу, охватывающую все его уже ослабевшее, но наполненное жизнью тело. Воздушные массы ветра исходящие от океана порой приятно, но зачастую болезненно обдували его стан, однако это ему не мешало получать как можно больше удовольствия от прогулки по береговой линии, вдоль которой встречались по большей части однообразные картины расставленных по бокам скамеек, среднего размера уличных ламп, а по левую руку от гулявшего можно было заметить длинный ряд низких пальм, со свисающими вниз продолговатыми ветвями, которые каждый раз шуршали при малейшем соприкосновении. Идя все дальше от воды, после линии пальм уже были видны множество разного рода тропинок и сооружений: небольшие магазинчике, круглые скверы, фонтанчики, также зал театра и еще многое другое. Фактически, линия пальм выступала своего рода природной перегородкой, отделяющей блага цивилизации, в которых было сконцентрировано больше всего активностей и жизнерадостной энергии, от голубого океана с его тихими, пенящимися приливами и отливами, захватывающие и окрашивающие временным темным цветом песок. Гуляя по широкой тропинке и засматриваясь на безграничный океан, не могли не попасться также горбинки легких волн, переливающихся слева направо и в определенный момент они попросту терялись в воде и бывшая движущаяся масса полностью погружалась в воду, давая шанс на появление следующим волнам. Конечно, картина менялась вместе с погодными условиями и были редкие случаи грозных, страшных штормов, когда крайняя линия воды океана могла даже доходить и до самой тропинки, а порой и дальше. Правда, как уже было сказано, встретить такое можно было не часто, поэтому описанная сверху картина подойдет для представления местности, в которой будет пребывать наш герой, а о небольших изменениях мы естественно будем извещать, насколько это будет значимо для произведения и об одной интересной вещице, не таящей в себе большой важности, но раскрывающей определенные особенности характера Хрусталя хотелось бы вам поведать прямо сейчас. Манера шага. Как только он выходил на полюбившуюся тропинку, он в голове отсчитывал примерно равное расстояние слева от бордюрчика и справа от крайней линии берега, после которой шел уже песок, до центра тропы и во время гуляния старался всегда придерживаться этой воображаемой центральной линии, правда со временем он настолько преуспел в этом деле, что тело уже машинально выравнивалось, при малейшем отклонении от курса. Поверхность, по которой ему приходилось ходить, была составлена из бежевых плит, по которым проходило множество сереньких линии, но особенно были заметны главные, черные швы между плитами и один шов шел прямо, беспрерывно вместе с береговой линией и, приноровившись, Хрусталь именно по нему глазам определял, где надо было встать прямо по центру и, прогуливаясь, он посматривал себе под ноги, желая не наступать на ровно идущий шов, что порой выглядело комично, учитывая возраст и его положение в жизни.
Сегодня была замечательная погодка. Венедикту достаточно было бросить сонный, расплывчатый, водянистый взгляд на окно за которым сверкало солнце и к нему сразу приходило понимание, куда он будет держать путь. Замечательный день для прогулки пропускать никогда нельзя! И Хрусталь никогда не нарушал этого правило, во всяком случае всегда старался это делать.
2.
Прохладненький ветерок вместе с ярким солнцем встретили Хрусталя, только вышедшего из своего дома. Все вокруг цвело: трава, цветочки, в целом вся хмельная атмосфера, от которой у Хрусталя порой кругом шла голова. Его уже поседевшие волосы с большим желанием впитывали в себя солнечные лучи, но в меру и на всякий случай Хрусталь носил с собой черную кепку с выгнутым козырьком и заглавными буквами бренда на передней части. Венедикт хоть и был достаточно худощав, но на физическое здоровье практически никогда не жаловался, кроме редких случаев, когда, нервно приложив руку на левую часть грудной клетки, он со страхом ощущал ускоренное биение сердца, непонятно откуда взявшееся. Большие физические нагрузки никогда не были составляющей частью его жизни, поэтому появление тахикардии на пустом казалось бы месте поражало его. Далее уже работало все по схеме: он начинал задумываться о частоте биение, пытался отвлечься, но все равно в конце приходил к решению опять замерить пульс и, переживая все возможные эмоции, в очередной раз пока огорчался, в дальнейшем раздражался от того, что сердце работало все в том же неприятно-быстром темпе. Каждое биение ударяло прямо в голову и иногда он чувствовал головную боль, которая тоже скорее была вызвана его беспрерывным заострением внимания на не утихающие удары в голову. В остальном же, он жил себе припеваючи и совершенно не беспокоился о своем здоровье, что впрочем было правильно, так как и вправду после сдачи анализов и разных диагностик в поликлинике выяснялось, что он здоров как бык, кроме, пожалуй, того, что у него есть предрасположенность к неврозу.
Венедикт вышел на улицу в привычной для него легкой одежде, не обременяющей его тело, которое он предпочитал сильно ничем не нагружать во время прогулки, так как основная энергия и силы должны были уходить на когнитивные процессы, моментально зарождающиеся в его голове как только он подходил к берегу океана. Прогулка была своего рода моционом, терапией, благодаря которой можно было сэкономить уйму времени во время работы либо же других активностей, когда у тебя нет надобности задумываться о психологическом и моральном состоянии, кружась во множестве дум, зачастую вредоносных и отнимающих то нужное время, выделенное на мирские аспекты, не менее важные в жизни любого человека, во всяком случае так должно быть. Венедикт покинул квартиру ровно в десять часов утра и ему понадобилось пятнадцать минут, чтобы дойти до желанной тропинки, но до этого ему предстояло пройти сквозь красиво обустроенные пространства парка, который представлял из себя одно большое зеленое пространство со множеством путей, прорезающих, если смотреть сверху, поля и леса, а также красивых скамеек, выполненных в старомодном стиле. Его увлекала это атмосфера, правда он ее воспринял как разогрев, подготовку к главному событию. Проходя мимо всевозможных кустов и деревьев, Хрусталь поймал себя за тем, что потихоньку уже начал рассуждать о беспокоящих его в тот момент вещах, но пока эти мысли были слишком туманными и расплывчатыми. Он осознавал, что после выхода к берегу мыслительный процесс пойдет намного шустрее. В сладком ожидании начало новой волны наплыва разных дум, Венедикт осматривал пространство вокруг себя и особенно его привлекали лица людей. Сегодня вышло намного больше людей чем обычно, так как был выходной день. Особенно много было молодых пар, державшихся за руки и развязно гуляющих по парку с улыбками,
