Мгновение, и небо осветила яркая вспышка. Через секунду оглушительный удар грома сотряс округу. Звонко стуча по веткам и листве, на землю падали первые капли дождя. Улица была пустынна и безмолвна.
В небольшом доме, пахнущем травами и хлебом, царила темнота. От очередного раската грома задрожали оконные стекла. Серебристый всполох молнии осветил комнату, выхватывая из темноты очертания отдельных предметов.
Девушка металась по кровати, вздрагивала, но не просыпалась. Веки ее трепетали, словно крылья ночных мотыльков, подлетающих к огню. Она словно пыталась проснуться, стряхнуть с себя кошмар, но все никак не могла. Лицо исказила гримаса боли. Легкий стон сорвался с пухлых губ. Резко распахнув глаза, девушка долго лежала в темноте, не понимая, где она и что с ней происходит.
Затуманенными от сна глазами она смотрела куда-то в темноту. Сев на кровати, она по-детски потерла глаза и огляделась. Всю комнату окутало бледно-фиолетовое мерцание. Ощутив напряжение в кончиках пальцев, она глянула на руки и вскрикнула. С ладоней лился голубоватый свет, хотя жара не ощущалось. Она невольно потрясла кистями рук, словно пыталась стряхнуть с них странное свечение. Несколько лазурных искорок упало на кровать, и тут же потухло.
От страха губы ее задрожали, слезы покатились из глаз. Она вскочила с кровати и с криком побежала в соседнюю комнату.
— Отец! Что это такое? Что со мной? — всхлипывала она, пытаясь стряхнуть с рук навязчивое мерцание.
Спросонья мужчина никак не мог понять, что произошло. Он не сразу заметил светящиеся ладони дочери.
— Дея, что случилось? Тебе кошмар приснился? — тихий мужской голос звучал мягко и нежно.
Отец прижал дочь к груди и ласково поглаживал ее по волосам.
Мачеха недовольно заворчала, сползла с постели и, потирая глаза, потянулась зажечь свечу. Но вдруг резко остановилась и ошарашено уставилась на падчерицу.
— Ансельм, ее ладони… — сиплым голосом произнесла она.
Ее муж перевел взгляд на руки дочери. Белый холодный свет окутывал их. Большие синие глаза также мерцали, словно звезды на ночном полотне неба.
— Эльза, кажется, Дее передался дар матери, — в ужасе произнес он. — Что нам делать?
Женщина кинулась к окну, не заглядывает ли к ним любопытный прохожий. Плотно задернув занавески, она долго прислушивалась к шуму дождя.
Услышав встревоженный разговор старших, Дея тут же прекратила рыдать, только изредка вздрагивала всем телом и сильнее прижималась к отцу.
— Нужно отвезти девочку к Гертруде. Я уверен, она сможет нам помочь, — немного подумав, произнес Ансельм.
Небольшое семейство собралось и выехало еще затемно. Мачеха плотнее укутала падчерицу в темный шерстяной плащ, глубже накинув на ее голову капюшон. Хотя руки и глаза Деи уже перестали светиться, но отец все равно опасался, что способности дочери проявят себя вновь.
Проезжая через центральную площадь, Ансельм невольно посмотрел на столб. На нем висел светящийся листок с королевским указом, предписывающим всем магам, чародеям, и ведьмам Эмпирии незамедлительно явиться во дворец для регистрации. Нарушение высочайшего повеления, а также укрывательство мага могло обернуться серьезными проблемами. Мужчина с трудом удержался от желания передернуть плечами, чтобы избавиться от невольной дрожи.
Примерно через час небольшая телега, запряженная тощей кобылой, въехала в лес. Ветхая повозка с трудом перебиралась через выбоины на дороге, но продолжала путь. Старая лошадь нехотя тянула ее, и, казалось, что она вот-вот завалится набок.
Вскоре сквозь густые ветки деревьев стали проглядывать солнечные лучи. Пассажиры повозки редко обменивались отдельными словами, большую часть времени проводя в мрачных размышлениях.
Но вот дорога свернула. Они долго ехали по береговым перелескам и только к вечеру добрались до небольшого, похожего на пряничную коврижку, домика. Словно прячась от любопытных глаз, он стоял у самого подножия холма в тени деревьев. На пороге появилась невысокая женщина лет сорока с добрыми улыбчивыми глазами. Длинная темная юбка с повязанным поверх белым передником колыхалась при каждом движении. Из-под накинутой на плечи темной шали виднелась льняная свободная кофта. При взгляде на нее любой бы смело назвал женщину красивой: лицо приветливое, смеющиеся глаза, с губ не сходит улыбка. Такое лицо, которое, раз увидев, уже не забудешь. Подобных женщин в народе называют статными.
— А я все гадала, к чему это моя кошка с утра умывается? — ласково улыбаясь, проговорила хозяйка дома. — Оказывается, дорогие гости пожаловали.
— Здравствуй, Гертруда, — пробубнила Эльза, спускаясь с телеги. — Нам нужна твоя помощь.
Лицо хозяйки вмиг посерьезнело.
— Понятно, проходите, за ужином все обсудим, — ответила она.
Дея вслед за отцом и мачехой вошла в дом. После сытной еды усталость, монотонный разговор и тепло разморили ее. Веки потяжелели, до слуха, словно издалека долетали слова родных. Проводив племянницу в кровать, Гертруда вернулась к столу.
И тут Ансельм решил рассказать о постигшем их семью несчастье.
— Не трудись, — перебила его бывшая свояченица, — я поняла, зачем вы здесь. И давно у моей племянницы пробудилась магия?
— Прошлой ночью мы заметили, что ее руки… — Эльза осеклась на полуслове и многозначительно посмотрела на мужа.
— Руки и даже глаза Деи светились в темноте, — договорил за жену Ансельм. — Это ведь означает…
— Знаю я, что это значит, — строго перебила мужчину Гертруда.
— А что, если… — Ансельм оставил фразу незавершенной.
В комнате повисла неловкая пауза, затянувшаяся на несколько секунд. Только монотонное тиканье часов разбавляло молчание резкими щелчками.
— Говорите, чего надумали! — требовательно произнесла Гертруда.
— В Дее начала просыпаться магия. Ты не могла бы остановить этот процесс? — дрожащим голосом спросила Эльза.
— Девочку силы лишить хотите? — Гертруда зло сверкнула глазами.
— Так будет лучше для нее, — всхлипнув, ответила ей Эльза. — Если не принять мер сейчас, то через некоторое время нужно будет везти Дею во дворец и отдавать ее способности в услужение Сфере.
Чародейка замолчала, погрузившись в собственные мысли. Прошли долгие минуты ожидания, прежде чем она заговорила вновь.
— Такой мощный магический всплеск будет замечен, и вскоре в мой дом явится стража.
— Гертруда, что же нам делать? — хрипло спросил Ансельм.
Она долго молчала, пытаясь принять решение, последствие которого уже не изменить.
— Этот ритуал будет сложным и болезненным. В первую очередь для моей племянницы, — наконец ответила Гертруда.
— Я верю, она выдержит, — хрипло произнес Ансельм.
— Ты не знаешь, о чем просишь, — сердито бросила ему чародейка, и глаза ее блеснули. — Я бы никогда не пошла на это, если бы ни опасность, грозящая Дее. Это как у живого человека отрезать руку или ногу.
