от них сложно было отвести взгляд.
— Всё верно, сеньор, — удивительно почтительно наклонил голову торговец, не переставая, однако, наблюдать за движениями мужчины. — Чего вы хотите?
— Я слышал о тебе ещё много всего любопытного, — не ответил прямо незнакомец. — Что ты горазд хитрить и обманывать честных людей. — И вдруг вынул из-за пазухи мой кошелёк.
Точно мой!
Голос мужчины стал гораздо громче, будто тот желал, чтобы это услышали все. И горожане тут же неодобрительно загомонили.
— Это мой кошелёк! — не выдержала я, рванувшись из ставшей уже не столь уверенной хватки Райди. — Мой! Его у меня украли.
Незнакомец коротко на меня покосился — и в затылок мне словно бы влажным холодом стрельнуло. Я смолкла, почувствовав, что в моей помощи он сейчас точно не нуждается. А вот я в его — как никогда и ни в чьей раньше.
— И что вы хотите сказать? — начал злиться торговец.
— Я отобрал его у одного из мальчишек, что десятками шарятся по рынку в поисках невнимательных, увлечённых изучением прилавков людей. Таких, как эта девушка. — Спаситель качнул головой в мою сторону. — И большинство из них платят часть своего улова таким, как ты.
— Это злостная ложь! — рявкнул Дамас. — С чего вы взяли?
— С того же, с чего ты взял, что эта девушка решила тебя обокрасть. Думаю, и эти безделушки в сумку к ней подкинул тот же воришка. Чтобы ты мог её обвинить и стрясти затем всё, что у неё есть. А может, потребовать и другую плату. Верно, Дамас?
Толпа вновь всколыхнулась недовольным гулом. Теперь уже отовсюду послышались требования меня отпустить. А торговец забегал взглядом вокруг, явно чуя, что всё повернулось не в его пользу.
— Это и правда ошибка, сеньор. Точно ошибка. Наверное, она это всё купила у кого-то другого. — Он разобрал пальцем лежащую перед ним кучку украшений. — Точно! Это и не мой товар вовсе!
Незнакомец недоверчиво качнул головой, сощурив необычного разреза глаза — только сейчас я это заметила. Он шагнул в сторону, протянул ко мне руку и поманил к себе. Райди ещё мгновение удерживал меня, но всё же отпустил, повинуясь приказу в мрачном взгляде хозяина.
Я рванулась вперёд и остановилась рядом с незнакомцем, так и не решившись взять его за руку. Ещё чего. Спасибо ему, конечно, но кто он такой, я знать не знаю!
— Вот и хорошо, что мы уладили всё недопонимание, Дамас, — ничуть не оскорбился тем мужчина.
Торговец же, кивая, сгрёб все якобы украденные мной вещи в горсть и попытался всучить мне.
— Вот, возьмите, сеньора. — Надо же, как заговорил! — Возьмите. Это ваше.
— Это не моё! — отрезала я, вырвав из чуть влажных и липких пальцев торговца руку. — Это мне подбросили!
Захотелось тут же отмыться от всей грязи, что здесь на меня вылили. От всех прикосновений и взглядов. Лелия тут же подскочила ко мне, тихо, облегчённо всхлипывая. Я взмахом руки велела ей помалкивать. Как бы она ещё чего не выдала окружающим. Уже и так во всеуслышание называла меня госпожой. Как бы кто не заинтересовался, что за госпожа такая. Если за мной уже отправили погоню, это может только облегчить поиски меня. У короля Кранмана, во дворце которого мы с отцом гостили по пути в далёкий Глиннхайн, наверняка повсюду свои люди. Другое дело, что они вряд ли знают меня в лицо. А потому будут опираться на то, что услышат, и делать выводы.
— Пойдёмте, я вас провожу, — спокойно проговорил незнакомец. — Пока вы не влипли ещё в какую передрягу.
— Спасибо вам, сеньор! — торопливо проговорила я, не зная, что ещё сказать. — Что помогли.
Всё же, несмотря на помощь, он тоже выглядел очень подозрительно и… своеобразно.
— Спасибо, — эхом повторила Лелия.
Он взмахом руки позвал нас идти следом — и мы посеменили за ним, проталкиваясь между горожанами, которые ещё не собирались расходиться — стояли у прилавка злого, как Ценсиосский лев, Дамаса и, кажется, решали, не стоит ли его побить, а то и вовсе прогнать с такого хорошего и прибыльного места.
— Вам не стоит ходить по таким местам, — вновь обратился ко мне спаситель, когда мы вышли в более свободный ряд. — Одной. И даже со служанкой. Такие, как вы, просто притягивают к себе взгляды, а значит, неприятности.
Я невольно оглядела себя: какие взгляды? Платье довольно простое, нарочно подготовила ещё дома, украшений нет, волосы сплетены в обычную косу.
— О чём вы говорите? — сердито бросила я вслед незнакомцу. — И что значит “такие, как вы”?
Пусть объяснится. Может, я что-то не учла? Хоть и старалась.
Тот обернулся ко мне всем телом и остановился: я едва не налетела на него, отвлекшись на выкрик булочника в стороне. Подняла взгляд — и чернёные лезвия глаз мужчины едва на куски меня не порезали. Как будто он точно видел, что у меня внутри. И в мыслях в том числе. Безжалостный кусок скалы — вот кого он мне сейчас напомнил.
— Вы пытаетесь прикинуться простой путницей, но по вам можно прочитать высокое происхождение, как по развёрнутому свитку. Насколько высокое — уже неважно. Платье на вас простое, но из довольно дорогой ткани. Кошелёк из тонкой, по-особенному выделанной кожи. Такие весьма дороги. — Он наконец вернул его мне. А до этого нёс, сжимая в большой ладони. Но едва я протянула за ним руку, как мужчина схватил моё запястье. — У вас гладкие руки. — Он прошёлся большим пальцем по затвердевшим без перчаток подушечкам. И это прикосновение отдалось смутной дрожью где-то в груди. — Они раньше держали только иглу или книги. Хотя есть свежие мозоли — похоже, от поводьев. Вы не слишком расстроились потере денег, значит, они у вас ещё есть. Вы больше испугались, когда к вам приблизился тот наёмник, — брезгливость. У вас ухоженные волосы. Необычного цвета. Вы, кажется, стараетесь мыть их при первой же возможности. Хоть в пути этим озадачиваются не так много женщин, или хотя бы не так часто. К тому же они явно недавно обрезаны: кончики ровные, гладкие. И вы проводите по ним слишком долгим жестом, будто ждёте, что ваша коса будет длиннее. А длинные волосы могут позволить себе те, кто может содержать их в надлежащем порядке. Продолжать?
— Не нужно. — Я помотала головой, чувствуя, как щёки и кончики ушей наливаются теплом.
— И это всё замечаю не только я. — Незнакомец вновь пошёл вперёд, а я за ним. — У торговцев и воров глаз на то намётан гораздо лучше. Потому-то вы и стали для них сладким кусочком, на котором можно было
