Мила впервые подстриглась там, когда только переехала в этот район, и с тех пор прошло уже почти десять лет.
Правда с последней стрижки прошло уже больше трёх лет, она ещё беременная была, а потом как-то не до причёсок стало.
К её радости «её» мастерица по-прежнему там работала. Мила подождала, пока она освободится и подошла:
— Здраствуйте, Наташенька. Сделаете из меня человека?
Наташа поздоровалась и, чуть прищурившись, оглядела её:
— Ну, и с длинными волосами очень даже неплохо. Давненько вы к нам не заходили! Как будем стричься?
Мила улыбнулась, подавив грусть. Уже и имя её Наташа забыла!
— На ваш вкус.
Наташа просияла: она любила сама выбирать образ. Сидя в кресле, Мила расслабилась и неожиданно для себя разговорилась, рассказала о трудностях с работой.
— Я бы хоть уборщицей пошла сейчас, но… это же как клеймо. Кто же потом возьмёт бывшую уборщицу главбухом!
— У меня тут бухгалтерии — кот наплакал, но в принципе оформить могу, — вдруг сказала Наташа. — Но так-то мне маникюрщица нужна. Подойдёт такая работа?
— Я же не умею! — опешила Мила.
— Нужны аккуратность и усидчивость. У бухгалтера по идее они есть. А научиться — дело нехитрое. Неплохо бы, конечно и художественные способности иметь…
— Я в школе в кружок рисования ходила, — пробормотала Мила, не веря в свою удачу. — Вот только дети у меня совсем мелкие, я вечером не могу.
— А у меня на вечер есть девочка, как раз на утро и надо…
Что Милу поразило до глубины души, что Саша даже не заметил, что что-то изменилось. Дети ходили в садик, она сама прошла учёбу и начала работать, но муж не обратил на это внимания!
Как-то днём, когда она только что вернулась с работы, приехала свекровь. Мила встретила её настороженно, но постаралась ничем не выдать своего беспокойства. Марина Сергеевна с некоторым недоумением вслушалась в пустоту квартиры:
— А где мальчики?
— В садике.
— Надеялась повидать внуков, — вздохнула свекровь. — Ну, может оно и к лучшему. Я про Саньку хотела поговорить. Он ведь загулял?
Мила кивнула:
— Давно.
Марина Сергеевна так сосредоточенно и скорбно глядела на собственные пальцы, сцепленные на коленях, что и Мила посмотрела на её руки: пухлые, белые, аккуратные миндалевидные ногти покрыты розовым лаком, на безымянном пальце левой руки массивный золотой перстень с овальным александритом. Обручальное кольцо она после смерти мужа не носила. Нормальные руки, ухоженные.
Свекровь вздохнула и коротко выдала:
— Дурак!
Мила пожала плечами.
— Деньги хоть даёт? Или подкинуть?
— Даёт.
— Может, перебесится, — в голосе звучала надежда.
— Вряд ли, — скептически отозвалась Мила.
Марина Сергеевна ещё раз вздохнула и сказала неторопливо и уверенно, как давно продуманное:
— Если нужна помощь с внуками — всегда можешь рассчитывать. Нужны будут деньги — не стесняйся спросить. Ну и вообще… Приезжай и мальчишек привози. Если Сашка от вас уйдёт, я его на порог не пущу.
— Как это? — удивилась Мила. — Он же прописан у вас!
— Квартиру купил, туда и выписался, — сказал свекровь с непонятной мстительностью, от чего Миле подумалось, что выписался он вовсе не по собственной инициативе.
Прямота свекрови требовала ответной честности и Мила, поколебавшись, сказала:
— Не уйдёт он, не успеет. Сама выставлю. Но… женщины — это дело такое… неподсудное. Я боюсь, что он какими-то махинациями занимается. Ничего конкретного не знаю, но многое по-мелочи наводит на такие мысли.
Марина Сергеевна поджала губы, отчего её лицо приняло скорбное выражение, покачала головой и вздохнула:
— Вот и я боюсь. Позарился на лёгкие деньги. Но что уж, мальчик вырос, своего ума не вложишь…
Потом Мила долго думала о разговоре со свекровью. Сложно выбрать момент, чтобы поговорить с мужем: не хотелось, чтобы при объяснении присутствовали дети. Так может отправить их к бабушке на пару дней? Мила постоянно возвращалась мыслями к этой идее и с каждым разом она всё больше ей нравилась, но решиться она никак не могла. Спустя полтора месяца сыновья засопливили — почти одновременно, с разницей в день.
Мила позвонила свекрови:
— Марина Сергеевна, может быть, мальчики поживут у вас дня три, пока сопли не пройдут? Я не хотела бы брать больничный.
Она не знала, как сказать свекрови, что собирается выгнать мужа из квартиры, но и скрывать это посчитала неправильным. Когда Марина Сергеевна приехала за внуками, Мила укладывала Сашины вещи в чемодан.
— Выставляешь? Ну, наверное, пора. Пусть со своей лахудрой живёт.
— Зачем вы так? Может хорошая женщина там. Пожалеть, что связалась…
— Да видела я её! — махнула рукой свекровь. — Прости Господи, на трассе приличнее стоят.
Многих вещей мужа не оказалось, но Мила не удивилась: он давно уже жил на два дома. Она боялась, что он может вовсе не появиться, как это частенько бывало, но он пришёл и с порога заявил:
— Я не обедал. Пожрать есть что-нибудь?
Мила подумала, и решила, что еды ей не жалко:
— Борщ будешь?
— О, давай!
Он вымыл руки и прошёл сразу на кухню. Пока он намазывал толстый слой масла на чёрный хлеб, Мила, поглядывая на него, разогрела борщ и плюхнула туда ложку сметаны. Саша и в самом деле был голодный, и ел с большим аппетитом. Мила смотрела на него, подперев щёку рукой. Обида уже прошла, любовь выгорела. Какие планы они строили, как хорошо жили, сколько у них было общих интересов, дел, воспоминаний! Общие дети в конце концов… Ей было странно, как можно было всё это забыть и перечеркнуть.
Он уже доедал, когда обратил внимание на взгляд жены: сначала просто скользнул по ней взглядом, затем взглянул вопросительно, а под конец, кажется, встревожился:
— Что ты так на меня смотришь?
Мила вздохнула и сказала:
— Саша, я уже убедилась, что наша семья тебя не интересует…
— Ой, — скривился он, — не начинай!
— …поэтому, думаю, будет лучше, если ты заберёшь вещи и уедешь. Я их уже сложила.
Мила встала и ушла в комнату. Муж бросился за ней:
— Куда это я должен уезжать? — возмутился он, с удивлением оглядывая чемоданы.
— Меня это не интересует. К маме, к любовнице — куда угодно.
Саша побагровел:
— Подумаешь, цаца! Я то себе нашёл — помоложе и посимпатичнее тебя, а с тобой только из жалости оставался. А ты, раз не ценишь хорошего отношения, ещё будешь локти кусать! Кому ты такая нужна, чтоб тебя содержали, да ещё и с прицепами!
— Это ты своих детей прицепами зовёшь? Хорош отец, нечего сказать. А мне, может, и не нужен «содержатель», достаточно того, что мы с детьми нужны друг другу.
— Может это и не мои вовсе, — пробормотал Саша
