с ним переминалась с ноги на ногу первая школьная красавица Лина Томашевская. Завидев Саранцеву и Мухина, охранник на мгновение напрягся, но, похоже, решил, что эти двое и так уже находятся на охраняемой территории, а потому выпроваживать их не следует. Опять же пацан не просто здесь крутится, он вместе с красоткой все и обнаружил, да и учительница с ним. Единственное, что сделал, это, пропустив в кабинет химии Лизу, притормозил Валерку у дверей.
В кабинете находились директор гимназии Кира Анатольевна Рогова, ее секретарша Капитолина Кондратьевна Бабенко и неизвестный мужчина весьма забавной внешности — невысокий, пузатый, с вихрастой головой и большим носом. Рогова мрачно смотрела на мертвую учительницу химии Галину Антоновну Пирогову, Капитолина Кондратьевна (или Капитоша, как абсолютно все звали секретаршу за глаза, а иные и в глаза) испуганно таращилась на начальницу, и только мужчина водил взором по всему классу, словно пытаясь что-то выискать. При появлении Лизы все разом обернулись в ее сторону, и Рогова строго спросила:
— Вы были в своем классе?
Лиза кивнула.
— А здесь такое несчастье, такое несчастье… — запричитала Капитоша и, едва ли не захлебываясь словами, торопливо передала то, что уже сообщил Лизе Валерка.
— Вы ничего не слышали? Шум, может, крик? — вновь задала вопрос директор.
— Нет, все было тихо. У нас ведь здесь, если ребята на урок не приходят, всегда тихо. А потом стены толстые… А я сочинения проверяла… — принялась оправдываться Лиза.
— Не волнуйтесь, — адресуясь вроде как сразу ко всем, сказал неизвестный мужчина. — Сейчас приедет полиция, разберется, а для вас сейчас самое главное — сохранять хладнокровие.
— Хладнокровие?! — прямо-таки взвилась Рогова. — Да вы что, Аркадий Михайлович? Вы, конечно, психолог. Вам хладнокровие по профессии положено! А нам как быть?! У нас образцовая гимназия! С многолетними традициями! С огромным авторитетом!
— Мы — лучшая гимназия в городе! — пискнула Капитоша.
— И у нас происходит убийство! Вы представляете? Убийство! Причем учителя, проработавшего здесь тридцать лет! Учителя, который воспитал тысячи учеников!
— А, может, это случайность? Может, Галина Антоновна сама себя как-то случайно?.. — вновь пропищала Капитоша, причем с откровенной надеждой.
— О чем ты… о чем вы, Капитолина Кондратьевна, говорите? — досадливо скривилась Рогова. — Сама себя отверткой в шею?.. Разве так бывает?..
Директор метнула взгляд в мужчину, и в этом взгляде, как ни странно, тоже вспыхнула пусть слабая, но надежда.
— Думаю, — изрек мужчина, — вариант случайности, а также вариант самоубийства здесь наверняка придется исключить. И дело не в психологии, — он печально улыбнулся, — хотя и в психологии, конечно, тоже, если иметь в виду самоубийство. Подобный способ — это дикость. Но я чисто практически не представляю, как можно, тем более случайно, вогнать себе в шею отвертку почти по самую рукоятку.
— Кошмар! — трагически произнесла Рогова.
И в этот момент дверь распахнулась, и в сопровождении начальника школьной охраны в класс буквально ввалились несколько человек.
Лиза никогда не представляла, что следователь может выглядеть именно так — молодой, в голубых джинсах, яркой пестрой рубашке, с веселыми глазами и ухмылкой на пухлых губах.
— Старший следователь Семен Семенович Горбунов. Не путать с персонажем «Бриллиантовой руки». Он был Горбунковым! — едва ли не со смешком проинформировал следователь. — А вы, значит, школьные товарищи?
— Я — директор гимназии Кира Анатольевна Рогова.
Вид при этом у главной начальницы стал подчеркнуто строгий и величественный.
Горбунов, явно уступающий директрисе в росте, посмотрел снизу вверх и тут же опустил глаза, уставившись на крошечную, похожую на цыпленка из голодного курятника Капитошу.
— Я — секретарь директора Капитолина Кондратьевна Бабенко. В этой школе, между прочим, почти сорок лет! — отчего-то с укором произнесла Капитоша.
Следователь переместил взор строго по горизонтали, упершись в Лизу, которая была выше секретарши от силы на сантиметр.
— А вы ученица?
— Учительница. Русского языка и литературы. Елизавета Максимовна Саранцева, — сухо проинформировала Лиза.
— Между прочим, два года назад стала победителем городского конкурса «Лучший молодой учитель»! — вставила Капитоша.
— Да ну? — удивился Горбунов, причем непонятно чему: то ли званию лучшего учителя, то ли тому, что победительница уже успела закончить школу.
К подобной реакции Лизе по идее давно следовало привыкнуть, но ей это никак не удавалось, она каждый раз обижалась, скрывая свою обиду за подчеркнутой строгостью.
— Я работаю четыре года, — сочла нужным уточнить она, на что следователь откровенно хмыкнул:
— Это ж надо! — И тут же спросил, обращаясь к единственному в этой школьной компании мужчине: — А вы чему детей учите?
— Психологии. Только не детей. Хотя некоторые все-таки совершеннейшие дети, но уже успевшие стать студентами. Я — доцент кафедры психологии педагогического университета Аркадий Михайлович Казик. Вас интересует, как я оказался здесь?
— Интересует, — подтвердил следователь.
— Дело в том, что руководство гимназии, — Казик отвесил легкий полупоклон в сторону Роговой, — обратилось к нашей кафедре с предложением провести серию психологических тренингов для преподавателей и родителей. Сегодня утром я пришел к Кире Анатольевне, чтобы обсудить детали сотрудничества, и вот в разгар нашего обсуждения… — он вновь отвесил полупоклон, но уже в сторону стола, за которым возился эксперт, — выяснилось такое скорбное обстоятельство.
— Вовремя вы, однако… — совместил улыбочку с недоверчивым прищуром Горбунов.
— Вы подозреваете, что я явился сюда с утра пораньше убить учительницу, а затем провести деловые переговоры с директором? — поинтересовался Казик, начисто проигнорировав и улыбочку, и прищур.
Весь его вид явственно говорил: я понимаю кое-какие ваши намерения, но все это пустое, и меня нисколько не тревожит.
— Да не мог он c утра пораньше никого убить, — подал вдруг голос эксперт и, оставив свою возню около тела Пироговой, подошел к следователю. — Она со вчерашнего вечера мертва. Как у нас в таких случаях говорят, вскрытие, конечно, покажет, — сообщил он коллегам учительницы, — но, как показывает мой опыт, умерла она, — тыльной стороной ладони эксперт поддернул рукав рубашки, глянул на часы, — где-то между девятью и десятью часами вечера.
— Занятно, занятно… — то ли обрадовался, то ли озадачился Горбунов. — Ну что ж, отправная точка есть, сейчас сниму показания с ваших ребятишек… в вашем, разумеется, присутствии, — покивал он в сторону учителей, — чтоб с несовершеннолетними все по закону было. А потом пообщаемся насчет вчерашнего вечера.
— Вы собрались снимать показания с детей и общаться с нами прямо здесь? — Рогова покосилась в сторону мертвого тела.
— Да лучше бы где-нибудь в другом месте, поблизости, — сказал Горбунов.
— Можно в моем классе. Это здесь, за стеной, — осторожно предложила Лиза. — Только у меня урок должен начаться…
— Какой урок?! — в сердцах воскликнула директор. — Никакого урока не будет! И вообще… уже, наверное, вся школа в курсе, и никакого нормального учебного процесса сегодня тоже не будет. А завтра весь город будет говорить!.. — Кира Анатольевна вдруг
