равно как и та, в которую паки начинаем наслаждаться сею способностью, кажется не отделяются между собою никаким междовремением. Сие самое могло бы случиться с человеком неспящим, если бы одна мысль могла укрепиться в его воображении без всякого изменения и не быв последуема другою; ибо опыт показывает, что тот, кто занят важною какою для его мыслью, делает столь мало внимания на последование другой преходящей в его уме, что быв углублен в важное свое размышление, ошибается весьма много в означении времени в оном проведенного и почитает его гораздо кратчайшим, нежели как оно есть в самом деле. Малебранш в своем изыскании истины, которое издано многими годами прежде Локкова опыта о разуме человеческом, говорит, что может быть есть такие существа, для которых полчаса кажется столь же долго, как для нас тысяча лет, или кои считают меру времени, которую мы называем минутою , за час, за неделю, месяц , или и целой веке. Рассуждение о сем г. Локка может озарить неким светом мнение Малебраншово; ибо если продолжение времени относится токмо к последованию мыслей преходящих в нашем воображении, а последование сие может делаться скорее или медленнее до бесконечности , то следует из того, что существа разные могут иметь и различные понятия об одном и том же разделении времени, по тому как мысли их скорее или медленнее одна за другою последуют. — В Алкоране находится одно предание, показывающее, что Магомет, или кто писал его Алкоран, имел такое же о сем мнение. Тут сказано, что Архангел Гавриил в одно утро восхитил Пророка с его ложа, дабы показать ему чудеса семи небес, Рая и Ада, которые он и действительно весьма подробно рассмотрел , и что после восьмидесяти девяти тысяч собеседований с Богом был паки возвращен на свое ложе. Все же сие учинилось в толь краткое время, что по возвращении своем Магомет нашел постелю свою еще неохладевшею и что поднял глиняной сосуд, который Ангелом при воспарении его был уронен, прежде нежели вода могла из оного вылиться. В Турецких сказках находится так же одно повествование о случае относящемся к сему происшествию с славным обольстителем восточных народов, и имеющем некоторое приличие к сему, предмету. „Один Египетский Султан будучи не весьма тверд в законе, имел обычай часто обращать в посмеяние сие обстоятельство жизни Магометовой, как нечто невозможное и недостойное вероятия; но как он некогда рассуждал о сем с одним законником, который имел дар творить чудеса, то сей ему сказал, что вскоре может его уверить в истине сего предания, если он токмо согласится пойти с ним в сад и стать подле водоема. Султан на то согласился и лишь только приблизился к водоему с своими придворными, святой муж приказал ему окунуть голову в воду. Султане повиновался, и едва успел омочить голову свою, как вдруг очутился при подошве превысокой горы у берегу моря. Тщетно роптал он и досадовал на святого мужа сделавшего с ним такое чудо чрез волшебство, как он думал, и принужден был в незнакомой земле промышлять о пропитании, ради чего прибегнул к работавшим в близлежащем лесу сельским жителям, кои накормили его и указали ему путь к городу, которой не в дальнем был оттоль расстоянии. Там после многих приключений, женился он на прекрасной и богатой девице, жил с нею долго и прижил семерых сыновей и столько же дочерей; Потом пришед по разным коловратным обстоятельствам в самую крайность, принужден был скитаться по улицам и для прокормления себя и семейства своего сделаться носильщиком. В один день прохаживаясь по берегу морскому и занимаясь печальным размышлением о разности прежнего своего состояния с настоящим; помыслил и о Боге и в тот же час скинул с себя платье, дабы по преданию Магомета учинить пред молитвою омовение. И так окунулся в море, но едва только вынул голову из воды, как вдруг увидел себя стоящего подле водоема со всеми своими придворными вельможами и святым мужем на том же самом месте, на котором последовало с ним толь чудесное преселение. Он тотчас стал ему выговаривать , что заставил его много страдать и претерпевать столь долговременно нищету и рабство. — Но коль велико было его удивление, когда он узнал , что все с ним приключившееся виделось ему во сне, и что он и не трогался с того места, на котором спал. Сей случай уверил его, что для Бога нет ничего невозможного и что тот, пред очами коего и тысяча лет как один день, может, если воле его угодно, показать один час или паче минуту тысячью годами.
Читателю предоставляется сделать сравнение сей восточной басни с вышеупомянутым мнением двух великих мудрецов, Английского и Французского, и судить, сколько можно продлить течение своей жизни далее предписанных ей природою пределов совершенным преданием изысканию истинны в познании законов естества и приобретении нужных и приятных сведений.
Невежа следует страстям своим а мудрый размышляет о предметах достойных его внимания и о способах могущих доставить сердцу его спокойствие а разуму приличное упражнение. Время одному кажется долго, а другому кратко, первому долго потому, что не знает, чем прямо заняться, а другому кратко для того, что все минуты заняты у его приятными и полезными мыслями, или инако сказать, ради того, что один старается освободиться от времени а другой непрестанно оным услаждаться.
Коль отличное зрелище являет протекшее время жизни человеку поседевшему в изучении истинны и в творении добрых дел от того, какое представляет оное человеку состарившемуся в невежестве, суетах или порочных делах! Последний ничего не усматривает во всем своем, так сказать, владении, кроме голых и стремнистых гор, бесплодных пустынь и страшных вертепов водворяющих в сердце его грусть и ужас, между тем, как другой всюду окрест себя видит прелестями исполненные и цветоносные долины пресекаемые прекрасными дубравами, водными струями и златовидными нивами являющими всюду полезное с приятным.
