Джозеф Аддисон
Совет мудрого о препровождении времени
Мы проводим большую часть жизни своей, или не делая ничего, или делая совсем не то, что бы делать надлежало: сокрушаемся много, что мало осталось времени жить, но живем так, как бы никогда не чаяли умереть. Да и действительно род человеческий нередко бывает в противоположении с самим собою. Хотя жизнь вообще кажется нам весьма краткою, но каждая часть оной столь длинною, что нетерпеливо ожидаем окончания оной. Отрок желает поскорее увидеть себя в юношеском возрасте, юноша же сделать свое счастье, то есть, собрать богатство, возвыситься в чины, и наконец проводить в покое и удовольствии дни свои. И так хотя каждый человек жалуется, что жизнь его кратка, но нет ни кого, кому бы течение ее не казалось продолжительным и скучным. Чрез непостижимое противоречие желаем мы продлить меру своего существования, а уменьшить оного части. Ростовщик охотно сократил бы то время, которое находится между настоящим и тем, в кое придут сроки собрать ему долги свои. Управляющий кормилом государственным с радостью пожертвовал бы тремя годами своей жизни, если бы мог чрез то привести дела в такое положение, в каковом он их чрез толикое время видеть уповает. Любовник же конечно выключил бы из своей жизни все те минуты, кои протекут во ожидании той, в которую уповает быть в объятиях своей любезной. И так, коль быстро бы время ни летело, если тысяча обстоятельстве в жизни, в которые желаем, что бы оно еще скорее стремилось. Бывают во дни такие часы, коих медленность нас снедает. Иногда же хотим, чтоб целые годы невидимо исчезали, и мы протекая путем времени, подобно как в стране наполненной пустынями и знойными песками, спешим оные прейти, дабы достигнуть к пределам воображаемого нами спокойствия.
Если разделим жизнь некоторых людей на двадцать частей, увидим, что девятнадцать из оных проведены в пустоте или безделицах, не наполнены ни забавами, ни важными делами. Сюда не включаются те, которые обременены многими заботами по должности или по обстоятельствам, но токмо те, коих жизнь иждивается в праздности и скуке, и коим следующие упражнения могут служить приятным и полезным препровождением времени.
Первое из оных есть удовлетворение общежительной добродетели, могущей занять человека самого остроумнейшего и доставить ему более упражнения, нежели самая деятельная жизнь. Научать незнающих, помогать бедным и утешать печальных, суть такие должности, к исполнению которых каждой день тысяча случаев может встретиться. Сверх того есть еще другие должности как то: воздерживать свирепость, отдавать справедливость достоинствам другого, умягчать завистника , укрощать вспыльчивого, и направлять на путь истинны предубежденного. Все сии упражнения достойны существа разумного, и могут доставить занимающимся оными самые чистейшие удовольствия.
Есть еще другой род добродетели, исполнение которой может наполнить пустоту, в каковой мы находимся, когда предаемся сами себе, и когда не имеем никого, с кем бы могли провести время в полезных беседах. Добродетель сия состоит в том сообщении, которое все разумные долженствуют иметь с Творцом своего бытия. Человек почитающий себя всегда в присутствии Божием, наслаждается беспрерывным удовольствием; никогда время для него нетягостно; ему уединение обращается в утеху в то время, когда другие находятся в недействии и скуке; мысли его и все способности наиболее бывают тогда упражнены; едва оставляет он вихры сего света, как сердце его воспламеняется усердием к Божеству, надежда его усугубляется, и он торжествуя при помышлении, что присутствие Всевышнего его окружает; возвергает скорби свои и печали на его и несомненно уповает, что всемогущая десница его пребудет ему всегда самым надежнейшим укреплением. Если же прострет взор свой еще далее, и вникнет, что упражнение в добродетели не ограждается тем, что бы люди занимались оною во время токмо течения сея жизни, но что влияние ее простирается и по ту страну гроба, и что счастье и несчастье их во все продолжение вечности от того зависит, как они употребляют сии праздные минуты своей жизни, то будет иметь весьма сильную побудительную причину прилежать со всевозможным рачением к препровождению дней своих так, что бы оные никогда не сопровождались раскаянием. — Мы имеем нужду в некоторых отдохновениях и забавах не влекущих за собою худых следствий или таких, кои к одобрению своему ничего более не представляют кроме безвинности, и коим в похвалу ничего не можно сказать кроме того, что в них нет вредного; ибо мы нередко видим людей имеющих здравой рассудок и провождающих всякой день по нескольку часов с ряду около стола в перебирании и раздавании карт, не имея других разговоров, кроме состоящих из некоторых слов употребляемых в игре, и коих мысли заняты одними только черными или красными пятнышками расположенными в различных видах. Если бы театр был в хорошем порядке, оной мог бы быть неисчерпаемым источником увеселений самых благородных и полезных. Однако же для разума человеческого нет ничего усладительнее собеседования с другом рачительно избранным, и нет в жизни удовольствия сравнительного с тем, которое находим в излиянии сердца своего в недра друга добродетельного и скромного, могущего увеселять и купно наставлять. Сие сообщение облегчает душу от тысячи беспокойств, просвещает разум, возрождает новые мысли, расширяет ваши познания, укрепляет добродетель, возбуждаете к предприятию благих намерений, укрощает страсти, и снабжает упражнением на досужные и скучные минуты.
Есть еще множество других увеселений полезных, которые должно стараться умножать, дабы иметь к ним прибежище в нужном случае, и дабы не предаваться расслаблению, праздности или буре страстей могущих родиться в сердце. Можно сказать о человеке имеющем вкус к музыке, рисованию или архитектуре, что природа даровала ему одно чувство более пред теми, которые нечувствительны к прелестям сих художеств. Искусство возращать цветы, злаки и деревья, и всякое иное сельское упражнение соединяет в себе так же приятное се полезным. Колико же чтение хороших книг упражняющее купно ум и сердце и распространяющее наши познания, приносить может пользы и удовольствия, показано будет в следующих листах.
Сколько время препровождаемое в праздности или в суетах кажется нам продолжительно и скучно, столько оное при обхождении с людьми честными и умными и при чтении полезных книг для приобретения новых сведений, бывает всегда кратко и приятно. Локк замечает, что мы не иначе можем судить о времени или продолжении оного,как размышляя о связи мыслей последующих одна за другою в нашем воображении. Покоясь в глубоком сне без всяких сновидений, не видим и продолжения времени; сколь долго бы оное тут ни было, и минута; в которую престаем заниматься мыслями
