«держава велынян» и может считаться началом русской государственности.
Рассмотренные нами явления общественной жизни восточных славян имели место лишь на определенной территории, на юго-западе Руси, где в IV–VI вв. начался распад первобытно-общинных отношений и складывались общественные отношения, свойственные «военной демократии». На севере, в лесной полосе общественное развитие шло более медленным темпом, и здесь, севернее Тетерева и Десны, обитали относительно отсталые лесные восточнославянские племена, занимавшие обширные пространства.
В VIII–IX вв. в Среднее Приднепровье, запустевшее в результате передвижений антов на юг, к Дунаю и за Дунай, и нападений кочевников, продвигаются отсталые лесные славянские племена.
Но здесь, в Среднем Приднепровье, эти лесные славянские племена не встретили лишенную жизни пустыню. Древнее антское население продолжало обитать на старых местах, населяло Киев и прилежащие области, ставшие такими же центрами восточного славянства IX–X вв., какими они были в период антов.
Своим отсталым северным сородичам, на которых они начинают оказывать большое влияние еще с середины I тысячелетия н. э., анты передали свои культурно-бытовые особенности, свой социальный строй, исторические традиции, свои связи. Поэтому тот строй «военной демократии», который существовал у антов, был быстро пройден северными русскими племенами, передвинувшимися в Среднее Приднепровье и здесь смешавшимися со своими, стоящими на грани цивилизации южными соплеменниками. Вот почему Среднее Приднепровье в течение одного-двух столетий проходит этап «военной демократии», дофеодальный период, и вступает в эпоху феодализма.
Путь, пройденный юго-западной ветвью восточных славян — антами, продолжили их соседи и потомки.
Если анты вступили в эпоху «военной демократии», судя по вещественным памятникам и сведениям письменных источников, в первые века новой эры и так и сошли с арены политической истории, исчезнув со страниц сочинений писателей раннего средневековья в начале VII в. все с тем же общественным строем, то их потомки и на Среднем Днепре, и на берегах Днестра и Волхова, Западной Двины и Оки в короткий срок прошли эпоху «военной демократии» и создали феодальный мир. То обстоятельство, что в юго-западной части Восточной Европы еще во времена антов развивалась «военная демократия», привело к тому, что уже собственно в русские, киевские времена феодализм развивается вширь и вглубь на гораздо более обширной территории, нежели земля антов.
В VIII–X вв. среди восточнославянских и неславянских племен Руси, в различных ее частях разными темпами, шел процесс разложения первобытно-общинных отношений и развития «военной демократии». Этот процесс, охватывающий обширную территорию от берегов Ладожского озера и до дунайских гирл, от Карпат до Оки, есть не что иное, как возникновение феодализма. Зарождение феодализма происходит в рамках первобытного общества, в мире общин, в период разлагающегося патриархально-родового быта.
Этот процесс растягивается на несколько столетий и идет далеко не равномерно: когда феодальный Киев насчитывал уже много столетий, в это же время в землях вятичей, в Пинском Полесье, в земле дреговичей еще долго сохранялись пережитки родового строя.
Уже в конце VIII и начале IX в. в результате общественного развития восточных славян на Среднем Днепре, у Киева, возникает одно русское государственное образование, так называемый «Русский Каганат», а в Приладожье и у Ильменя — другое, получившее у арабов название «Славии».
Так возникли «сначала 2 государства: Киев и Новгород»[6].
Во второй половине IX в. происходит слияние Киева и Новгорода в единое Киевское государство, что летописная традиция связывает с именем Олега. Расцвет Киевской Руси падает на время княжения Владимира (973–1015 гг.). Время Владимира — это время славы Руси, победоносных войн и походов, исключительных успехов Руси на международной арене и одновременно тот период истории народа, когда он сам еще играет большую роль в истории своей страны, когда массы еще только начинают превращаться в подневольный, подавленный тяжестью повинностей, эксплуатируемый люд.
Вот почему русский народ в своих былинах, легендах и преданиях с такой любовью вспоминает свою первую столицу — Киев, своих славных киевских богатырей и Владимира Красное Солнышко, олицетворение «старых князей» безвозвратно ушедшей поры «славного варварства» (К. Маркс).
Владимир стоит на грани двух эпох. Он — последний князь-воин дружинной Руси эпохи «военной демократии», и в то же самое время он — первый князь, который всей своей деятельностью подготовил тот таящий в себе элементы грядущего распада Киевского государства расцвет раннего феодализма, который падает на княжение его внуков. Времена Владимира и Ярослава — период расцвета Киевской Руси.
С течением времени, особенно во второй половине XI в., картина резко меняется. Времена походов в «иные страны» с целью захвата военной добычи и взимания дани кончаются. Источником обогащения феодализирующейся верхушки становится эксплуатация населения самой Руси.
Усиливается процесс захвата князем и его дружинниками общинных земель и угодий. Дань перерастает в ренту. Ценностью становится не дань с земли, а сама земля вместе с сидящим на ней сельским людом. Экспроприация и закабаление превращают свободных общинников в зависимый люд. Феодализм растет вглубь и вширь.
Развитие производительных сил, развитие феодального землевладения и феодальных отношений, так ярко представленное в «Правде Ярославичей», рост экономического и политического могущества отдельных областей во главе с крупными городами (Новгородом, Черниговом, Переяславлем, Ростовом и т. д.) постепенно подтачивают единство Киевского государства.
Выросшее в отдельных областях Руси боярство стремится стать их полновластным хозяином и, сплотившись вокруг «своего» князя, обзаведшегося здесь, на месте своего посажения, в земле «отчич и дедич», всякой «жизнью», «гобином», землями и угодьями, дворами и челядью, проникшегося не общерусскими, а местными «земскими» интересами, пытается отложиться от Киева, который отныне становится помехой для самостоятельного развития этих областей и земель, в скором времени превращающихся в княжества, маленькие феодальные самостоятельные полугосударства.
Каждая область Киевской державы становится гнездом боярских вотчин. Судьба Киева перестает интересовать не только новгородское, ростовское, черниговское, галицкое и прочее боярство, но и самих новгородских, ростовских, черниговских и галицких князей. Они стремятся отделиться от Киева, создать независимые княжества.
Отсутствие органической связи между отдельными русскими землями, отсутствие экономической общности — все это, делая объединение земель, достигнутое Киевским государством, непрочным и непродолжительным, было знамением грядущего распада. И этот распад наступил.
Феодальная раздробленность была показателем развития производительных сил, но она же на определенном этапе стала тормозом для их дальнейшего развития, для роста промыслов, торговли, городов, для новых форм феодального землевладения и организации феодального хозяйства.
Она же способствовала упадку могущества Руси, ослабила Русскую землю, умалила ее международное значение, сделала ее добычей соседних враждебных государств и орд кочевников. Русь «теряла целые области вследствие интервенции соседних народов»,[7] на целые столетия подпавшие под иго иноземцев.
Таков результат действия центробежных сил, разрывавших на части Киевское государство.
После смерти Ярослава Мудрого начался распад Киевского государства и превращение его в Русь феодальную, которой соответствует
