40 рублей, 50 рублей! Но для пана только 20 рублей! Я начал торговаться и выторговал два рубля. За 18 р. я имел сюртучную тройку, которую получил на другой день. Лазарь Скрипка хотел быть добросовестным и примерил ее на меня еще раз. Это был костюм! Скрипка вертел меня во все стороны, складывал с умилением руки, чмокал и говорил: -- Пан увидит, как он заблестит в этом сюртуке! Так и в Варшаве не сделают, дали Бух! Пан потом придет и скажет: молодец, Лейзер! Да! Я теперь наверное знаю, что костюм можно сделать лучше даже и не в Варшаве. Можно сшить так, что брюки не будут казаться двумя пароходными трубами, в которые я сунул ноги, что воротник у сюртука не будет с ослиным упрямством лезть под самый затылок, а проймы в подмышках -- заставлять невольно подниматься руки. Но что я буду блестеть в нем, -- Скрипка не соврал. Это я увидел сразу и, признаться, даже удивился. Весь мой костюм, несмотря на свой, несомненно, черный цвет, блестел, как зеркало, или вернее, как хорошо вычищенные сапоги или, еще вернее, словно его с полчаса продержали под проливным дождем. Скрипка приложил руку к вискам, закачал головою и сказал: -- Ой, ой! Пан не видел хорошего аглицкого сукна. Это такое сукно, что может носить только самый богатый. Мне оно нечаянно попалось, и я дал его пану, а пан не рад... Я смутился, поспешил поблагодарить его и дал даже его ребятишкам 20 копеек на пряники. Как-никак, а приобретение было очень удачное. С того времени до сегодня я не встретил человека, который мог бы похвастать, что имел сюртук, брюки и жилет за 18 рублей и 20 копеек. Но когда я вспоминаю о нем, то думаю, что отчасти благодаря ему, я не могу теперь выносить игры на скрипке. Прекрасный инструмент напоминает мне отвратительного портного. Но тогда, кроме благодарности, я ничего к нему не чувствовал. Я уверен, что ни одна девушка не ждала с таким нетерпением первого бала, ни один только что произведенный в чин прапорщика юнкер не мечтал так о своей офицерской форме, -- как я ждал вечера субботы и как я мечтал об эффекте своего костюма. Юношеское тщеславие! Много времени спустя я понял его суету, но тогда, и долго еще потом, я придавал костюму слишком большое значение. Особенно изъянам в нем. Помню, как я мучительно стыдился бахромки внизу своих брюк или заплатки на локте, а когда на сапоге появлялась зловещая дырка, я не жалел чернил и ваксы, которыми замазывал через эту дырку свой носок. А кто этого не делал?.. Все дни до роковой субботы я, возвратившись с уроков, говорил себе: "ну, помечтаем! " -- и, улегшись на кровать, закинув за голову руки и положив на спинку кровати ноги, начинал мечтать... Сразу, безо всяких приготовлений, -- и мечты несли меня вдаль, как застоявшиеся кони легкую коляску... Я видел сперва изумление, потом -- улыбку удовольствия на хорошеньком лице Вари; я слышал радостно-изумленный возглас шаловливой Нины; видел совершенно изменившееся ко мне отношение их матери и, наконец, после моего чтения слышал шепот умиленных гостей: "кто этот интересный молодой человек"? -- и хозяйка, с чувством самодовольства, знакомила меня и с важным генералом, и с хорошенькими дамами, и с председателем суда, и с правителем губернаторской канцелярии, называя меня всем по имени и отчеству. Потом я представлял, что начались танцы. Рояль гремит, пары кружатся и мелькают, а я стою у стены, сложив на груди руки и со снисходительной улыбкою смотрю на эту дикую забаву, -- в то время развлечение танцами я находил ниже своего достоинства.-- Отчего вы не танцуете? -- спрашивает меня самая красивая дама, обмахиваясь веером, и я с легкой улыбкою отвечаю ей, что считаю такую забаву достойной дикарей и детей. Она смотрит с недоумением, и я развиваю перед нею в общих чертах картину происхождения и развития танцев и шутя предлагаю ей заткнуть уши и, не слыша музыки, посмотреть на танцующих. Она смотрит и хохочет, я смеюсь вместе с нею, а потом говорю: "В настоящее время, когда от нас ждут энергичной культурной работы, когда кругом мы видим только горе, насилие и бедность, рядом со злом, насилием, деспотизмом и властью капитала, -- тратить время на танцы я считаю преступлением". И я замолкаю и задумчиво гляжу на окошко, за стеклами которого чернеет ночь. Взволнованная дама отходит к хозяйке и вполголоса говорит с нею обо мне. Вечер кончается. Я со всех сторон получаю приглашения. Самая красивая дама жмет мою руку и взволнованно говорит: "Вы открыли мне глаза на пустоту моей жизни!" Хозяйка тихо шепчет мне: "спасибо"! А Варя, с разгоревшимся личиком, говорит: "Я гордилась сегодня вами!" О, наивные, тщеславные мечтанья! Как грубо разбивает вас действительность!.. Наконец, наступила суббота, и от тревожного волнения в предчувствии предстоящего триумфа я почти обратился в идиота. Пробил час, когда я приступил к сборам. Сапоги у меня были прекрасные, я приобрел крахмальную рубашку с модным стоячим воротником, имеющим впереди вырез и два загнутых угла. Наконец, я приобрел перчатки, хотя и не собирался танцевать, и прекрасный, темный с синими полосками галстук. Я был уверен в неотразимости своего костюма и медленно, с наслаждением одевался в свой первый статский сюртук. Мой первый сюртук, вернее, какой-нибудь замазанный клочок от него, -- помнишь ли ты своего первого владельца? Коварный Скрипка, если ты жив, -- помнишь ли ты своего юного покупателя? Вероятно, нет. Ну, а я во всю жизнь не забуду их и сейчас со всею остротою переживаю снова все мгновения того злополучного вечера. Я сразу, с первого появления своего в ярко освещенной столовой, по встретившим меня взглядам понял, что произвел впечатление. Мой оболтус-ученик выскочил из-за стола мне навстречу, но в двух шагах от меня словно остолбенел и разинул рот. Я снисходительно улыбнулся ему, встряхнул его руку и смело двинулся к хозяйке, разливавшей чай. -- Отчего вы не в куртке, Андрюша? -- ласково сказала она и прибавила: -- к вам куртка больше идет! -- Зато теперь он, как большой! -- с грубым смехом сказал её муж и похлопал меня по спине. Я почувствовал, как покраснели мои лоб и щеки, поклонился ей и ничего не ответил. Хозяйка громко назвала меня по имени и отчеству, и я стал обходить вокруг стола, пожимая руки всем сидящим за столом. -- Какой вы забавный в этом
