class="p1">— Вы посидите, ребята, тут маленько, а я пойду у этого пастуха задавлю самую лучшую корову.
Мы и присели отдохнуть, а он пошел за кустовье.
Поглядим в ту сторону, куда мужик-то ушел, и видим, что из кустов валит страшный медведице — да прямо и в стадо. А пастух сидит на пеньке, вяжет лапоть и не поглядит, что медведь идет. Медведь залез в стадо и давай соваться в коров. Совался, совался, ничего не мог сделать; так и пошел в кусты опять. Немного поманили (подождали), мужичок к нам и пришел.
— Нет, — говорит, — ребята: я хитер, а пастух еще хитрее меня, ведь всех коров пеньками сделал. Какую ни хвачу, все пенек, аж зубам тошно стало.
ЦАРЬ ЛЕСНОЙ
ЗАХОТЕЛОСЬ одному мужику с лешим знаться. Вот он пошел к колдуну и рассказал, что ему тоже охота быть колдуном. Колдун и повел его в лес — знакомить с лешим-то. Как пришли в лес-то и стали у одной большой ели. Колдун-то и говорит мужику:
— Смотри, ты, братан, не убойся, как придет к нам леший-то.
— Ладно, — говорит, — не испугаюсь.
Вот колдун и свистнул гораздо-гораздо. И пошел вихорь большой-большой, что ели вершков по шести толщиной так и гнет к земле.
А вихрем-то леший шел. Вот он и стал пред колдуном, как человек. Носбодился[2] он в белую рубашку, в лапти; волосье-то на голове долгое-долгое, а все эдак растрепалось, как холмина, а сам-от большой-пребольшой. И спросил он у колдуна:
— Чего тебе надо от меня?
А колдун ему в ответ:
— Да вот я к тебе, царь лесной, привел знакомить человека.
Леший поглядел на мужика да и говорит:
— Это мне не знакомый... чего из него выйдет, если он боится вихря.
А мужик так испугался, что на траву упал совсем без памяти. Так он и не сделался колдуном.
КОЛДУН КОЛДУНА ЗАКОРОБИЛ
ЖЕНИЛСЯ раз богатый мужик. Во свадьбе-то у жениха и у невесты было по колдуну. Едут от венчания. Вот невестин-то колдун да и вздумал пошутить над жениховым. Вдруг у жениха лопнула дуга. Все забегали, засуетились. Колдун-то жениха и говорит:
— Стой, ребята, не трожьте ничего: я все сделаю.
Взял женихов-то колдун у всех пояса, связал ими дугу, запряг и сказал:
— Как эта дуга гнется и скрипит, так гнись у колдуна спина и скрипи!
Вот невестина колдуна с той поры и закоробило.
Приехали домой. Колдуну так тошно и стает! Подходит он к женихову колдуну да прямо ему и в ноги: "Батюшко, родной, — говорит, — развяжи, Христа ради, дугу, чтобы я больше не маялся!"
— Нет, — говорит тот, — когда ты так сделал, так и пускай тебя коробит всю свадьбу.
Так он и не развязал, пока свадьба не прошла.
НАГОВОР НАГОВОРУ РОЗНЬ
ОКОЛО г. Вельска молодой парень ходил лесовать, ставил, значит, на зайцев силья, клещи, ну, ловил и других зверей. Только, значит, все неудача, что ни наставит ловушки, все пусто.
Раз идет этот парень с лешни, попадается ему старичок:
— Куда, — говорит, — паренек ходил?
— А ходил я, дедушка, лесовать, да ничего не попало.
— Плохо, — говорит, — видно, ты ничего не знаешь.
— Нет, дедушка, ничего не знаю.
— Нет ли, — говорит, — у тебя хлеба?
— Нет. Был да весь вышел, а вот соли немного осталось.
— Давай, — говорит, — и соль.
Парень подал старику щепотку соли, тот что-то пошептал и подал парню.
— Вот, — говорит, — сходи с этой солью на лешню: никогда не придешь с пустыми руками; только про это никому не сказывай. На какого бы зверя ни поставил, тот непременно и попадет: поставил на зайца — попадет заяц, поставишь на лисицу — попадет лисица.
Вот парень поблагодарил старика и пошел домой. На другой день и пошел он в лес с клепцами и поставил их все на зайцев. Дня через два приходит, а в каждом клепце — по зайцу. Лесует парень, народ не может надивиться, — то рысь принесет, то лисицу, то норку, то каждый день по ноше, и никому не сказывает, отчего ему такая удача.
Раз и сбирается парень на охоту в воскресенье, эдак перед заутреней. Отец увидал, что парень сбирается в лес, и говорит ему:
— Полно, Ваня, не ходи в праздник, находишься и в будни. Что за охота? Люди в церковь, а ты в лес.
— Нет, — говорит, — тятя, схожу. Клепцы поставлены давно, до обеду-то вернусь.
— Ну, — говорит, — как хочешь.
Вот парень взял лыжи и пошел. Идет, идет, а клепцов не видит, и зашел он, должно быть, далеко, смотрит: место незнакомое, мыс да выложки — и не пройдешь. Видит, что зашел неладно, и идти не знает куда; пошел уж наугад, что, мол, будет.
Шел, шел и видит: стоит дом преогромный, двухэтажный и огоньки в окнах видно. Дай, думает, пойду, что будет, то будет. Идет — двери-то не заперты. Вошел в комнату, смотрит, сидит тут девка, да и девка-то знакомая, из ихней деревни.
— Ты как, — говорит, — сюда попал, Иван? Ведь неладно здесь: черти живут, и тебе, пожалуй, домой не бывать... Вот что, — говорит, — слушай, что я тебе скажу, то и делай. Сейчас придут к тебе черти и нанесут всего — и есть, и пить; ты только ничего не ешь и не пей, а то дома тебе не бывать. Потом тебя станут мучить и издеваться, ты не бойся, отступятся и потом уйдут. Я в это время отворю двери, так ты не зевай, убегай.
Только что она это проговорила, вдруг прибегают черти, только, значит, в человеческом образе, и тащат всякой похлебки и вина, ну всего. Только наш парень ни к чему не дотрагивается. Вот и давай его те мучить всяко-всячески. Мучили, мучили, видят, что толку мало — отступились от парня и ушли. Как только это они ушли, девка сейчас и отворила двери, парень выбежал, — смотрит: лыжи прислонены к елке. Взял это он лыжи и пошел. Долго шел, а место все незнакомое. Мороз, есть охота, а есть нечего; из сил выбился, идти не может и лег. Тут бы он и замерз, да по счастью, ехали мужики по бревна, один
