Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
— Не преувеличивай, — нахмурился Рамиро и уставился на листок, исписанный мелким почерком в замысловатых завитушках. Вот же пишет секретарь де Моралеса! Отвратительно пишет. С ходу не разберешь. Рамиро придвинул поближе пятисвечный канделябр, капнул на руку горячим воском и зашипел.
— Я не преувеличиваю. Я тоже о тебе забочусь. Хоть ты и не мой брат.
— Иногда я об этом жалею, — буркнул Рамиро, вчитываясь в законопроект.
— Почему? — жизнерадостно вопросил Лоренсо.
— Я бы тогда с тобой в детстве дрался. И сейчас подраться бы мог. На родственных правах. А так… Негоже бить собственного начальника стражи. Это недостойно, как сказал бы мой учитель этикета.
— Все вы сочиняете, ваше высочество, как английский поэт Вильям Шекспир, — сказал образованный Лоренсо и поднялся. — Ни разу не видел, чтобы вы дрались со своим братом. Хотя вот кого следовало бы иногда поколотить, так это его высочество Марко Хулиана Умберто. Может, тогда бы он поумнел.
— Ну-ну, — хмыкнул Рамиро и вымарал особо революционную строчку.
— Я пошел, — объявил Лоренсо. — Время проверки караулов. Скажу, чтобы принесли ужин через четверть часа. И чтобы не уходили, пока ты его не съешь.
— Ступай.
— Ваше высочество. — Он словно сдернул с лица улыбку, поправил пистолеты на поясе, резко и коротко поклонился и вышел — совсем не такой, каким был минуту назад.
Обманщик. Притворщик. Любитель почестей и наград.
Пока он стоит за твоей спиной, можно не бояться удара в спину.
Рамиро бросил перо и потер ладонями ноющую поясницу. Он просидел над бумагами целый день, не помнил, чтобы завтракал и обедал, и сомневался, что почувствует вкус ужина. Лоренсо, конечно, прав: хорошо бы размяться, но в фехтовальный зал идти поздно, верхом выезжать — тоже. Ночью выезжать одному небезопасно; хотя Маравийоса относительно тихий город, на неприятности можно нарваться где угодно, даже в этом земном раю. Придется брать с собой большую охрану, а это церемонии, это переполох, это очередная ссора с Леокадией, которая в последнее время что-то излишне внимательна к брату. Впрочем, она за него волнуется, и не зря. Времена сейчас не очень спокойные, а отец…
Рамиро не хотел думать об отце.
Чтобы занять свои мысли другим, он встал, отложив мелко исписанный листок, и снова прошелся туда-сюда; сапоги мягко ступали по широченному ковру, привезенному то ли из Турции, то ли из Ирана, то ли и вовсе из Армении — Рамиро таких мелочей никогда не помнил и зачастую не замечал. Ему было все равно, какого цвета обивка на креслах в королевской столовой, и что изображено на панно в отцовских покоях, и что на нем самом надето — о последнем заботился камердинер, и вроде пока все шло нормально. Такие вещи занимали женщин, вот королеву Дориту, например, и сводную сестру Рамиро Леокадию. Они-то и придавали королевскому дворцу то, что называлось емким словом «лоск». Проще говоря, нужно было, чтобы все кругом блистало, искрилось богатством и переливалось благополучием.
Хотя этого благополучия нет давно. Нет, и пока не предвидится.
Рамиро остановился у окна, оперся о подоконник и высунулся наружу. Снизу, со двора, долетали голоса стражников, нетерпеливо скребла копытом по камням лошадь под седлом и попоной, на которой был вышит почтовый голубь — знак службы гонцов. Отсюда Рамиро хорошо это видел. Подбежал худенький гонец, взлетел в седло, и стражник открыл боковые ворота. И еще был далекий шум, подмасленный музыкой, и хохот, и бессвязные выкрики — слова невозможно разобрать.
Гости отца. Веселятся.
А может, плюнуть на все, позвать Лоренсо, переодеться во что-нибудь попроще, — тут Рамиро потрогал свой расшитый золотом жилет, — и выбраться в город, в какой-нибудь кабачок? Съесть свиных ребрышек прямо с огня, выпить красного как кровь вина и на пару часов позабыть о том, кто он и кому что должен. Всем должен, кроме себя.
Нельзя. Родился принцем — терпи.
Рамиро протяжно и негромко выругался сквозь зубы (от сквернослова Лоренсо набрался) и побрел обратно к столу. Никто за него делами не займется, так что нужно читать бесконечные бумаги. Он сел, подпер щеку ладонью, уставился в текст. Буквы разбегались, как букашки.
Такие букашки бывали в цветах, что приносила из сада Леокадия. Сад при дворце имелся огромный и роскошный — короче, как полагается. Леокадия кокетничала с садовником и потому могла иногда блеснуть ботаническими знаниями. Она притаскивала Рамиро одуряюще пахнувшие букеты и подносила их близко к его лицу, чтобы он нюхал. Он нюхал и старался не морщиться. Он ничего не понимал в цветах — ни в розах, ни в гвоздиках, ни в герани! — и еще они частенько кололись, а из них выползали вот такие неприятные букашки, весьма рассерженные тем, что их потревожили.
И сейчас казалось, что буквы так же бегут, и занавеска качается медленно-медленно. А потом — Рамиро не успел понять, в чем дело, — дверь распахнулась, вошел незнакомый человек с сосредоточенным узким лицом, поднял пистолет, нацелился Рамиро в грудь и выстрелил. Выстрел прошел по телу мягким звоном, и больно совсем не было, и Рамиро стал падать со стула…
Глава 2
…И проснулся.
Сквозняк от окна задул одну из свечей в стоявшем на столе канделябре. Стрелка в больших напольных часах сдвинулась минуты на четыре — всего лишь. Листок все так же лежал под руками.
— Спать, — сказал ему Рамиро, — я хочу спать…
Он потер двумя пальцами переносицу, отыскал среди бумажных завалов колокольчик и позвонил.
— Ужин несите, — негромко велел он появившимся слугам, и те сразу забегали, открыли двери в соседнюю комнату — столовую, — чем запустили еще цепочку сквозняков.
Пускай, а то слишком уж жарко. Хоть и начало марта, весна на Пуэрто дель Фасинадо всегда теплая — еще бы, южные широты и море. Средиземное море. Бирюзовое, синее, зеленое — как того пожелает Господь.
Обычно Рамиро ужинал не один, но сегодня ему никого не хотелось видеть, даже Лоренсо, который обладал удивительной способностью поднимать настроение. Шутов в замке не держали, и Лоренсо добровольно отдувался за них — но в основном в присутствии Рамиро. На всех остальных он не считал нужным растрачивать свой талант. Однако сегодня пусть погуляет. Послезавтра на рассвете с отливом нужно отплыть, а сегодня — сегодня еще все привычно, и красотки на королевском празднике наверняка есть, и… Рамиро прожевал кусок говядины и подумал, не пойти ли на бал к отцу. Нет, не пойти. Что он там не видел.
Только расстроится и начнет считать, сколько золота на этот бал потрачено.
Марко говорит, что он зануда. И Леокадия тоже иногда говорит. Но Леокадия умнее Марко, вот что любопытно. Соображает быстрее, интересуется всем, что происходит в Фасинадо, и ходит на королевские советы, почти на все. Рамиро нравилось такое рвение сестры. Она могла бы стать его помощницей, если бы он больше доверял людям.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53