не заботясь, что время уже за полночь. Она управляет финансами, но прямо сейчас может забыть об этой ужасной идее.
— Я знаю, почему ты звонишь, Филипп. Но идея уже была озвучена фокус-группе. Люди отреагировали положительно и нам нужно что-то свежее. Мы теряем зрителей.
— Это не моя проблема, — ворчу. — Я даю им именно то, что они хотят, с самого начала.
— С годами ты стал еще ворчливее. Фокус-группа сказала, что ты зануда. Нам нужен более мягкий образ.
— Харлоу, мы друзья, так что я скажу правду. У Филиппа Вайлдвуда есть два состояния: голодный и возбужденный. И то, и другое делает меня очаровательным парнем, в которого все влюбляются. Ворчливый — мой стиль.
Харлоу вздыхает.
— Как бы мне ни нравилось, когда ты говоришь о себе в третьем лице, — саркастично говорит она, — бренд Вайлдвуд стал менее очаровательным, чем раньше.
Она делает паузу, ожидая моего ответа и я позволяю тишине повиснуть на мгновение. Возможно, она и права.
— Ладно, — отвечаю сквозь стиснутые зубы. — Я согласен. Но в том, кто пройдет в шоу, последнее слово за мной.
— Конечно, — щебечет Харлоу, ее лучезарную улыбку слышно даже через телефон. — Спокойной ночи, Филипп.
Я вешаю трубку и направляюсь к своей ожидающей пустой кровати королевского размера.
К сожалению, я не могу отшлепать американца по всемирному телевидению, но нахожу утешение в перспективе, фигурально выражаясь, заставить самоуверенного колониста подчиниться.
Глава 3
Хлоя
Моя мама и все четыре младшие сестры шокированы тем, что меня покажут по телевизору.
Не знаю, почему они так реагируют. Я ни о чем другом не говорила с семнадцати лет. Сейчас, когда мне двадцать три, я просмотрела каждый эпизод этого английского кулинарного шоу по меньшей мере сто раз в перерывах между классами импровизации и стенд-ап выступлениями. Купила все кулинарные книги Филиппа Вайлдвуда и выучила их наизусть. Я по крайней мере ежедневно знакомлю свою семью со своими ужасными навыками выпечки. И даже написала непристойный комедийный эпизод о своей влюбленности, а также всегда разрываю всех в «Корзинке смеха». Или, по крайней мере, я разорвала в тот единственный раз, когда в аудитории были поклонники британского телевидения.
— Но ты даже не умеешь печь! Как это возможно? — спрашивает мама, не веря поздравительному письму, даже когда читает его на моем телефоне.
Я с тоской смотрю на тарелку с булочками на столике для завтрака. Это вещественное доказательство «А». По текстуре они напоминают хоккейные шайбы. Но ничто не может испортить мне настроение. Вселенная благословила меня великолепной возможностью, и я собираюсь пойти и забрать своего мужчину.
Папа, потому что он замечательный человек, который будет лгать, чтобы защитить мои чувства, басит из-за своей утренней газеты:
— Мне понравился тот мягкий крендель, который ты испекла на мой день рождения, так что не позволяй никому говорить тебе, что ты чего-то не умеешь.
Я приседаю в реверансе.
— Спасибо, пап.
Он улыбается мне, а затем смотрит на маму.
— Видишь? Она даже знает, как сделать реверанс при встрече с королевой.
Я хихикаю.
— Я не собираюсь встречаться с королевой. Особенно, если она когда-нибудь слышала ту единственную шутку, которую я отпустила о принце Эндрю.
Папа подмигивает мне.
— Никогда не знаешь наверняка.
— Билл! Не поощряй ее. Я пытаюсь помешать ей тешить себя надеждами, спасти ее от неприятия и унижения. В чужой стране, не меньше!
— Не нужно обнадеживать меня, — щебечу я. — Я уже знаю, что так и должно быть.
Мама раздраженно поворачивается к моему отцу.
— Единственная причина, по которой она хочет поехать, заключается в том, что у нее есть дурацкая идея заставить этого грубого британского судью влюбиться в нее.
— Того старика? Ха. — Папа выглядит нейтральным. Может, он чувствует, что в двадцать три года ему больше не нужно так меня защищать. Он был прав.
— Да! Разве это не заставляет тебя хотеть защитить свою единственную дочь от боли? Я посмотрела, ему сорок восемь лет! Старше тебя!
— Ха, — повторяет папа. Я знаю этот звук. Он поглаживает свою бороду. И тут я слышу улыбку в его голосе. — Ты знаешь, за ней бы хорошо присматривали. Он, вероятно, будет относиться к ней лучше, чем те жуткие чуваки-комики из «Корзинки смеха». И она всегда хотела поехать в Англию.
Мама кудахчет:
— Это потому, что она тянулась к этому мужчине! Говорю тебе, фантазия вышла из-под контроля!
— Вот, что я скажу тебе, — говорит папа, вздыхая и складывая газету. — Как насчет того, если она все-таки поедет в Англию и впоследствии будет унижена, тогда ты сможешь сказать «я же тебе говорила», а я могу профинансировать совершенно новую машину по ее выбору. Это меньшее, что мы можем для нее сделать, учитывая все долги, которые у нее появились после занятий по импровизации, актерскому мастерству…
Я бегу к нему, обнимая единственного человека, кроме сестры Дианы, который по-настоящему понимает меня.
Мама качает головой.
— Ты ее избалуешь.
Однако папино лицо сияет неуемным солнечным светом, совсем как у меня.
— Срази их наповал, принцесса.
***
И вот теперь я здесь, готовлюсь сразить их всех наповал.
Я берегла себя для Филиппа Вайлдвуда и мой день, наконец, настал.
Я в Лондоне, направляюсь навстречу с ним. Но, согласно моему маршруту, на самом деле я нахожусь в английской сельской местности, где-то недалеко от местечка под названием Уорвикшир. Не просите меня произнести это еще раз.
После того, как дворецкий проводил меня в мою комнату в крыле, где остановились шесть других американских конкурсанток, я решаю осмотреться. Просидев так долго в самолете, я готова лезть на стены. Мы все должны встретиться в бальном зале через тридцать минут, чтобы получить инструктаж от продюсеров шоу, так что я уверена, что смогу быстро прогуляться по территории. Чтобы проникнуться духом, я позаимствовала потрясающее викторианское платье у театральной труппы моей подруги. Когда еще в моей жизни у меня будет возможность побродить по месту, похожему на съемочную площадку исторического фильма, одетой как благородная дама? Никогда. И еще? Благодаря ему мои сиськи выглядят потрясающе.
Территория замка не разочаровывает. Потрясающий розарий спрятан за холмом в задней части замка, с видом на небольшое озеро, гладкое, как стекло, если не считать группы лебедей, скользящих по поверхности. Меня вдруг осеняет, что, возможно, не смогу найти дорогу обратно в бальный зал, но мне все равно. Аромат огромных бутонов переполняет меня и возникает желание прилечь на траву и впитать всю красоту.
Ветерок такой приятный, небо голубое и я действительно здесь, в доме моей единственной настоящей любви. Просто
