— О, миледи… — Стряхивая с себя приятную дрему, Мэри встала с кресла.
Люсинда сдержала улыбку и посмотрела на гостя:
— Благодарю вас, милорд. Вы очень любезны.
Было ясно: свой жилет из красно-коричневой парчи лорд любил больше, чем Люсинду. И поэтому поспешно попятился к двери.
— Конечно-конечно… Я зайду к вам снова, в более подходящий момент.
Дворецкий Люсинды Стэнфорд явился очень быстро, и было очевидно: он ждал за дверью, в холле.
— Милорд… — произнес дворецкий с каменным выражением лица, сосредоточив свой взгляд на зеркале в позолоченной раме за головой гостя.
Лорд Катберт поклонился и тут же вышел из комнаты.
Закрыв за ним дверь, Мэри вздохнула, а ее хозяйка воскликнула:
— Этот был самый ужасный! О чем только думала Амелия?! — И в голосе ее явственно слышалось раздражение.
— Может, о том, что вы уже отказали всем подходящим женихам моложе семидесяти? — ответила Мэри. Она так давно служила у Люсинды, что могла позволить себе такую дерзость.
Люсинда рассмеялась. Откровенность Мэри ее развеселила, так что даже настроение улучшилось.
— Лорду Мэйборну больше семидесяти трех, как я полагаю, — заявила Люсинда. — И я очень сомневаюсь, что уже познакомилась с каждым «подходящим мужчиной». Уверена, что остались, по крайней мере, один-два, которых Амелия еще может включить в свой список, чтобы обеспечить мне счастье навеки.
— Я слышала, будто сын лорда Торпа — выгодная партия, — с невинным видом заметила Мэри.
Развеселив хозяйку, служанка распахнула дверь в безлюдный холл.
— Я предпочитаю взрослых мужчин, а не сосунков, — ответила Люсинда, переступая порог. — Конечно, я готова принять достойный вызов, но боюсь, что двадцатилетняя разница в возрасте между нами может оказаться препятствием, которое даже я не смогу преодолеть.
— Хм… — хмыкнула Мэри, выходя из комнаты вслед за своей хозяйкой. — Никакой в вас романтики, леди Люсинда. Никакой!..
— Когда речь идет о младенцах, я с тобой соглашусь, — бросила через плечо Люсинда, направляясь к лестнице.
Мэри снова хмыкнула:
— Не шутите так, миледи.
Люсинда с ухмылкой проговорила:
— Ах, Мэри, ведь это — неправда, и ты это знаешь.
— Неужели? — Служанка в очередной раз хмыкнула. — Вы действительно так думаете?
Люсинда поднялась на покрытую ковром ступеньку.
— Да, я так думаю. — И это было правдой. Она верила в романтические отношения, когда речь шла об Антонии и Клеопатре, Генрихе VIII и Анне Болейн, Артуре и Джиневре, Амелии и Джоне, хотя все эти истории закончились трагически, если не сказать больше.
«Не забыть бы напомнить об этом Амелии», — мысленно отметила она, продолжая подниматься по лестнице.
Дело в том, что романтика очень хороша для других, она просто не для нее, Люсинды. Ей не нужен мужчина, чтобы сделать ее жизнь полной. Да она и не хотела никаких эмоциональных бурь и… непонятного поведения. Ведь все это, кажется, характерно для влюбленных. А она этого не понимает и не жаждет.
— Полагаю, я должна вам поверить, — неуверенно ответила Мэри, жестом призывая свою хозяйку подниматься по лестнице.
Уильям Рэнделл, герцог Клермон, склонился над своей любовницей и провел языком от ее соска до того чувствительного места, где у основания шеи билась жилка. Женщина под ним извивалась, тяжело дыша и постанывая.
— Ну, давай же, Уилл! — умоляла она. — Давай же!
Уилл читал в глазах любовницы пьянящую смесь жадности и страсти, так что было ясно: женщина на пределе. Будучи не из тех, кто отказывает дамам, Уилл проник в нее еще глубже — он был очень деликатен и любезен.
— Ваша светлость. Если вы соизволите…
— Не будь такой вежливой, Беатрис. Что за церемонии? — пробормотал Уилл.
Но герцог тут же понял, что женщина вообще ничего не говорила. Сдержав проклятие, он взглянул через плечо. Герцогская спальня была погружена в полумрак, и шелковые портьеры почти не пропускали в комнату лучи послеполуденного солнца. Тем не менее, Уильям рассмотрел своего камердинера, стоявшего в дверях.
— В чем дело, Смизерс?
Леди Беатрис Уинн судорожно вцепилась в его плечи, и Уилл внимательно посмотрел на любовницу. Теперь вместо страсти, которую он только что читал в ее глазах, в них появился страх, даже настоящая паника.
Герцог успокоил любовницу сдержанным поцелуем.
— Извини меня, я сейчас, — сказал он, поднимаясь с постели. — Сейчас разберусь… и мы продолжим нашу… дискуссию о благотворительности.
Беатрис, смутившись, натянула простыню до плеч. Надув губы, она пробормотала:
— Не думайте об этом, ваша светлость. Ваша любовь к ближнему может подождать. Но помните: чем дольше ближнему приходится ждать, тем больше он нуждается…
Уилл прекрасно понял предостережение Беатрис. Она уже доказала при прежних встречах, какой ненасытной подчас бывала.
— Миледи, не беспокойтесь. Запомните, на чем мы остановились. Хорошо?
Удовлетворенный тем, что успокоил Беатрис — насколько вообще может любовник успокоить свою любовницу, когда их прерывают на самом интересном месте, — Уилл схватил халат, поспешно накинул его на себя и, решительно затянув шелковый пояс, повернулся к слуге.
— Смизерс, я весь внимание. У тебя ровно две минуты. Идем?
Герцог величественно вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Взглянув на камердинера, проворчал:
— Черт побери, старина, ты соображаешь, как близок я был…
Смизерс указал на лестницу.
— Лорд Кармайкл ждет вас в библиотеке, ваша светлость.
Уилл помолчал ровно три секунды. Потом неохотно признал:
— И опять ты оказываешься невиноватым, Смизерс. Хотя… Хотя мог бы лучше рассчитывать время, старина. Одну-две минуты ты мог бы поразмышлять за дверью. Ты меня понимаешь?
Камердинер сдержанно кивнул:
— Да, конечно, ваша светлость. Но лорд Кармайкл убедил меня, что у него к вам дело неотложное. Может, принести вам сюртук или хотя бы брюки?
Уилл не смог сдержать улыбку. За столько лет службы у него Смизерс так и не оставил попыток заставить его блюсти правила приличия.
— Нет. Нет необходимости, Смизерс, позаботься лучше о Беатрис. Может, подашь ей чаю?
— Конечно, ваша светлость.
Уилл прошагал босиком по холлу и, повернув налево, вошел в библиотеку. С шумом захлопнув за собой тяжелую дубовую дверь, взглянул на визитера. К его разочарованию, мужчина, сидевший за его письменным столом, и бровью не повел при его появлении.
— Вам и в самом деле стоило принять предложение Смизерса насчет брюк, Клермон.
