Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
Моисеев закон, но исполнить (Мф. 5:17), Он проявляет милость к женщине, пойманной при совокуплении вне брака (Ин. 8:1-12) и с миром отпускает её, вместо побивания камнями по закону. И с другой тётенькой, страдавшей от вагинального кровотечения 12 лет, обходится крайне милостиво, когда она, ритуально нечистая, схватила его за цицит, святое святых, за что не могла хвататься под страхом жестоких наказаний (Мф. 9:20, Левит 15:25–28). Иисус ловко предёргивает в спорах, как заправский греческий софист. Его спрашивают: позволительно ли платить подати кесарю? Он в ответ спрашивает: чьё изображение на денарии? Кесаря? Так отдавайте кесарю кесарево, а Богу — Божье” (Мф. 22:21). В чём здесь передёргивание? В подмене ловкой подмене смыслов, ибо учёные раввины спрашивали его по существу, в принципе надо ли нам, иудеям, иметь отношения и служить римской, языческой власти, и при чём тут изображения на монете, там могло быть отчеканено что угодно, так отдавать свои кровные любому, кто изображён на денежке? На долларах нарисованы покойники, на рублях всякие городские достопримечательности, на иных деньгах — зверюшки. Так отдайте зайчикам зайкино, пусть грызут купюрку? Иисуса спрашивают предметно, он отвечает метафорами, силлогизмами, аллюзиями. В главе 16 Евангелия от Матфея самый верный, но малообразованный рыбак Пётр, которому Иисус поведал о предстоящей смерти и воскресении, по-человечески жалеет Иисуса и спрашивает, может, оно и не надо? На что Иисус взвизгивает: отойди от меня, сатана, потому что думаешь не о том, что Божие, а что человеческое! (Мф. 16:23). Но сам потом в Гефсиманском саду молился три раза, чтоб чаша сия Его миновала, то есть подыхать в муках не особо-то и хотелось (Мф. 26:39–44). Интересно, кто слышал и записал беседу Иисуса с Богом, ибо ученики его дрыхли как сурки, за что Он им три раза выговаривал: бодрствуйте и молитесь, чтоб не впасть в искушение, дух бодр, но немощна плоть (Мф. 26:41). То, в чём наставляет Иисус своих учеников на Тайной вечере, вообще святотатство, ибо Он призывает их к людоедству — ешть плоть мою и пейте кровь мою (Мф. 26:26–28). Кровь была строжайше запрещена иудеям в пищу: ибо душа всякого тела есть кровь его, она душа его; потому Я сказал сынам Израилевым: “Не ешьте крови ни из какого тела, потому что душа всякого тела есть кровь его; всяк, кто будет есть ее, истребится” (Левит 17:14). В другом месте, в Бытие 9:14 — “Только плоти ее с душой ее, с кровью, не ешьте”. Иисус, пришедший исполнять закон, призывает к нарушению его, получается. И в самом деле, все участники этой прощальной вечеринки, были истреблены, плохо кончили, умерли не своей смертью, кроме юного мальчишки, апостола Иоанна, умершего в изгнании на греческом острове Патмос. Сам Иисус умирал чрезвычайно мучительно, и потом что-то произошло, Бог Его оставил, хотя это странно, как Бог может оставить Сам Себя: “Или! Или! лама савахфани?” (Марк 15:34), что очень странно слышать: “Боже! Боже! Для чего ты меня оставил” (в русском переводе с арамейского в Мф. 27:46). Чему Иисус удивлён? К кому и зачем Он взывает, разве Он и Отец — не одно, как Он сам утверждал (“Я и Отец есть одно” Ин. 10:30).
И потом ещё одно немаловажное замечание. Допустим, Иисус считал себя жертвенным агнцем, беспорочным, приносимым в жертву во искупление грехов Израиля и всего человечества, ибо так сказал Иоанн Креститель: “Вот Агнец Божий, который берёт на Себя грех мира” (Ин. 1:29). В принципе, есть мясо жертвенных животных можно, что там оставалось после жертвы всесожжения. Но ведь Иисус умер от удушья, а удавленину есть категорически запрещено, ибо в ней осталась кровь, и прокол копьём Лонгина в подреберье не сделал Иисуса ритуально чистым жертвенным животным.
Когда на все эти темы начинаешь разговаривать с людьми, считающими себя христианами, они начинают беситься и сходить с ума, кричать, что я — жидовская морда и ничего не понимаю. Мне это странно слышать, июо Иисус был верующим иудеем, как и все Его ученики, и это было сугубо еврейское течение, новая волна, еврейский New Age. Потом туда намешали митраизм, эллинистические культы и философские понятийные сетки из Аристотеля, потом туда намешались александрийские философы, то есть евреи, думающие и говорящие по-гречески, подмешался римский практицизм и византийская амбивалентность, появился концепт Троицы, появилось монашество, культ святых, угодников и мучеников, поклонения изображениям и предметам, и вот так из иудейского ствола выросло непонятно что за гибрид чего с чем. И люди в это верят, и даже вроде как этот нарратив им строить и жить помогает.
Иудеи, особенно ортодоксального толка, тоже на стенку лезут, если начинаешь говорить с ними о Торе, и о всяких интересных местах. Но если у христина есть убежище от скользких вопросов в Святоотеческих преданиях, то у иудеев таким убежищем служит Талмуд и книги Каббалы.
Ну как художнику пройти мимо мракобесия и невежества, и не пнуть? Суть моей художественной парадигмы в том, что, по меткому выражению Климента Гринберга, “высокая культура — одно из наиболее неестественных порождений человека”. Но только я подхожу к демонстрации, экспозиции естественного, физиологического, как акта высшей духовности. Например, есть такое выражение — “семя авраамово”. Люди понимают это метафорически, как народ, пошедший от Авраама. Но ведь за этим стоит прежде всего физиология — и я выставляю в специальной раке священный предмет — презерватив, наполненный еврейским эякулятом. Это и есть семя авраамово. Чем не святые мощи? Почему нельзя их целовать, прикладываться, просить о заступничестве, как это делают десятки миллионов верующих по всему миру, прикладываясь к фрагментам тел давно усопших людей. Или я выставляю сушеный кусочек крайней плоти — это Священный Препуций, тоже можно целовать, ведь обрезание полового члена — это символ Завета между человеком и Богом, и Иисус был обрезан, и все апостолы, и ничто не мешает приобщаться к благодати как с препуцием, которые я со всем трепетом выставляю в раке, так и припадать устами со сладким поцелуем к самим мужским достоинствам, с которых препуции были срезаны. Именно обрезанный член есть символ завета, то есть вековечного договора о дружбе, сотрудничестве и любви между Богом и человеком. Одна из моих работ — это раввин Соловейчик, большой деятель иудейского миссионерства, рядом с ним стоят Ктулху, Чужой и Хищник, все они с перебинтованными пиписьками — они прошли гиюр, моэль сделал им обрезание, и теперь они полноценные евреи и тоже в завете с Господом Богом.
В священном сосуде я
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
