Жестокие слова отрезвляют меня, ведь я знаю, что в случае неповиновения, пострадаю не только я. Но и последний оставшийся у меня любимый человек. Мой брат.
Затихаю и отпускаю его брюки.
Аркадий Борисович, видимо, довольный эффектом от своей угрозы, похлопывает меня по щеке.
- Вот и славно, - расплывается в улыбке. – Дамир будет тебе хорошим хозяином, малышка. Конечно же, если ты будешь послушна ему, - он делает многозначительную паузу. - Во всём. Ведь будешь?
Я с ненавистью смотрю сначала на пожилого мужчину, а потом, набравшись храбрости, перевожу взгляд на того другого. Высокого. Красивого. И самого опасного из всех, что я когда-либо встречала. Потом медленно киваю и говорю:
- Да.
Глава 2Палач
В детстве я мечтал, чтобы мама подарила щенка. Думал, будет у меня преданный друг.
Тренировать его, трюкам учить.
Хотел кобеля, суку не хотел.
Но щенка мне так и не подарили. Зато подарили соседскому мальчишке. Назвал он её Динкой. Я ему тогда позавидовал.
Пришёл, помню, посмотреть на неё. А она под кровать забилась и лужу со страха наделала.
Шерсть у неё была каштановая. Глаза смышлёные, но испуганные.
Жаль соседский пацан о ней заботился плохо - сдохла псина через три месяца.
Сейчас думаю, хорошо, что у меня животных не было. Я в детстве тоже был не очень ответственным.
Зато теперь, спустя двадцать семь лет, у меня вдруг появился питомец.
Живой подарок, который я ни хера не просил.
Как увидел её, так сразу ту собаку вспомнил. Точь в точь Динка.
Трясётся вся от страха. За волосами своими тёмными спряталась, будто они защитить её могут. От меня.
Дай ей волю, под стол бы забилась, лишь бы я её не видел.
За своего хозяина цеплялась так, будто он её в вольер ко льву бросил.
Глупая, неужели думала, что в хозяине её хоть что-то человеческое есть?
Скользнул взглядом по мордашке. Миленько.
Только губы ярко-красные. Аж передёрнуло. Отвратительно. Какого хера её так размалевали?
В целом смотреть на неё приятно. Было бы ещё приятнее, если бы она не ныла постоянно так, что уши вянут.
Ненавижу это нытьё. Надеюсь, она дальше в этом духе не собирается продолжать. Учить её уму-разуму у меня ни времени нет, ни желания.
Что делать-то с ней теперь? Опасный она подарок. Ненадёжный.
Может, передарить? Но кому?
Да и неуважение это дарить чужие подарки. Только мира добился. Рисковать нельзя.
Ладно, хрен с ней, пусть пока живёт. Потом решу, что с ней делать. Если Старый обманул, и она уже пользованная - выгоню на хрен. Чужие шлюхи мне не нужны.
Едем в машине.
- Губы вытри, - кидаю ей салфетку.
Она быстро кивает и стирает красную как кровь помаду. Сначала с верхней губы, потом - с нижней. Дрожит вся - жаль только зубами не стучит. Неужели меня так боится?
- Буду звать тебя Динкой, - усмехаюсь.
Она вскидывает на меня глаза. В них есть что-то новое. Огонёчек зажёгся. О, так интереснее.
- Но... - шепчет губками, которые теперь обрели естественный розовый цвет. - Меня не так зовут...
Хм... А в ней что-то есть. Сперва не разглядел.
- Теперь ты моя сучка, - протягиваю руку и дотрагиваюсь до блестящих шелковистых прядей. Пропускаю их сквозь пальцы. Она вздрагивает, отодвигается.
- Беспородная дворняжка. И я назову тебя так, как мне хочется.
Резко сжимаю пальцы в кулак и оттягиваю за волосы вниз. Её подбородок взмывает вверх - теперь хоть лицо разглядеть можно.
- Будешь послушной - я тебя поглажу. Ну а если нет, - делаю паузу, чтобы до неё лучше дошло. - Ошейник надену и на цепь.
Лира
Отчаяние.
Я пробую на вкус это слово. Его горькая терпкость прожигает язык. Будто в рот затолкали перец и заставили запить морской водой.
Солёное как воды Мёртвого моря и одновременно острое как блюда тайской кухни. Удивительно, но ещё каких-то два года назад я наслаждалась и тем и другим, даже не догадываясь, что приготовила мне судьба.
«Ошейник надену и на цепь».
Слова моего нового хозяина всё ещё отзываются в ушах подобно крику раненной птицы. Резкие и бескомпромиссные они дрожью прокатываются по телу, не оставляя во мне никаких иллюзий: мной владеет сам дьявол.
Этот опасный человек сразу дал понять, что моя жизнь для него не дороже жизни дворняжки.
Что ж... Теперь я должна соответствовать? Быть ему преданным питомцем? Исполнять все его приказы?
По телу снова прокатывается крупная дрожь, когда я вспоминаю слова Аркадия: "воспитаешь, будет как шёлковая. знаю, у тебя есть свои методы".
Я кое-что слышала о его "методах".
С тех пор как я нас с братом захватили люди Старого - бывшего отцовского конкурента - мы жили в его доме.
Уже почти полгода прошло.
Он всё это время вёл войну с группировкой, во главе которой стоял тот самый человек, который теперь едет со мной на соседнем сидении и, отвернувшись в противоположную сторону, хмуро всматривается в дождливый пейзаж за окном.
Природа плачет вместе со мной. По стеклу стекают её чистые слёзы.
Я познала их. Слёзы. Много всякого случилось со мной с тех пор, как моего отца посадили в тюрьму.
Пока я жила у старого хозяина, до моего слуха долетали обрывки диалогов, испуганные перешёптывания прислуги о том, как Палач ведёт дела.
Беспощадный. Бездушный. Безжалостный.
Некоторые из людей моего старого хозяина предпочитали умереть, чем попасть к нему в руки. Я слышала ужасные истории о пытках, которым подвергались его враги. Информацию, надо сказать, он любил добывать собственноручно. Делал это изощрённо и с особым пристрастием.
Мне очень хотелось верить, что все эти слухи были очень сильно преувеличены...
Однако сегодня, впервые встретившись с ним взглядом я поняла - у этого человека нет души. Только дьявольски обманчивая оболочка. Пугающе красивая обёртка, под которой нет ничего. Там, в груди у него не бьётся сердце - лишь непроглядная тьма жестокости и порока.
Ещё живя у Аркадия, я усвоила для себя несколько простых истин.
Палач узнаёт всё. Неважно как глубоко ты пытаешься запрятать правду. У него есть сверхъестественная способность распознавать ложь. Он будто ищейка, которую всю жизнь натаскивали на фальшь. Теперь он чует её за километр.
