Королем.
При одной только мысли об этом человеке я испытываю ненависть. Меня бесит то, что он все еще носит корону. Но к тому моменту, когда я вернулась с Запада, Торин уже заключил со своим отцом сделку. Торин предоставил ему два варианта: отречься или быть свергнутым. Будучи трусом, король не стал воевать с сыном и новой Гадюкой, так что для защиты своей репутации и наследия он согласился тихо уйти в тень. Правда, с одним условием: он останется на троне до тех пор, пока не состоится эта свадьба, чтобы использовать союз королевской власти с Гадюкой как повод для ухода. Ради благополучия островов и чтобы не проливать лишнюю кровь, Торин согласился, но, когда я узнала про королевское условие, у меня внутри зашевелился червячок подозрения. Доверять королю для меня неестественно. Я опасалась, что он согласился на все, чтобы отсрочить свое отречение, а за это время найти способ не выполнить обещанное. Поэтому вскоре после возвращения на Восток я нанесла ему визит с целью слегка поторопить. Все, как в добрые старые времена: забираешься к нему через окно под покровом ночи и предстаешь перед ним ожившим кошмаром. Я велела ему объявить об отречении во время свадебного пира и вручила документ для подписания. Одного его слова было для меня недостаточно. Мне требовалось письменное согласие. А если он откажется? Что ж, королевские потроха я теперь умела убеждать без лишних колебаний.
Я убила своего отца. И спокойно убью отца любого другого человека.
Эти слова он понял. Король прислушивался исключительно к языку угроз и насилия, а потому сделал то, что я просила. Но даже теперь меня не покидает тревожное чувство. Король уже предавал меня прежде, и я не сомневаюсь в том, что он попробует сделать это снова.
И вот, пока мы сидим под звездами на открытом воздухе, это ощущение только крепнет. Я наблюдаю, как мой новый свекор отдирает от кости куски жареного молочного кабанчика.
Король пригласил на свадьбу всех важных персон шести островов. Дальние родственники, губернаторы, главные купцы, капитаны флота – они все здесь, и я рада, что они смогут своими глазами увидеть его отречение, однако подозреваю, что на уме у короля совсем другое. С его точки зрения, они тут для того, чтобы пораженно восторгаться королевским богатством. Король обожает, когда им восхищаются.
Хотя вообще-то атмосфера вполне теплая – придворные постоянно мне улыбаются, и все довольны тем, что принц женится на Гадюке.
Наконец наступает время речей – очередной ритуал, требующий только моего молчания, – и я начинаю учащенно дышать в нервном предвкушении. Либо король откажется от владения Островами, либо докажет, что ему по-прежнему нельзя доверять. Боюсь, что ответ мне в точности известен. И если он вынудит меня действовать, завтра же все воспоминания о счастливой свадьбе рассеются. Наша молчаливая война за власть закончится так или иначе, а уж мирным ли путем или насилием – выбор за королем.
Король берет слово первым и начинает с неискреннего трепа о том, как он рад всех видеть, как он благодарен гостям за то, что они к нам пожаловали. Он привлекает всеобщее внимание к пиру, хвастается его размахом и говорит о качестве вина, доставленного из его подвалов. Однако едва он переходит к тому, как счастлив, что наконец-то королевская семья и Гадюка соединены узами супружества, тон его меняется. Он многословно и настойчиво убеждает: никто не должен сомневаться в том, что союз между сушей и морем прочен как никогда. Звучит это, скорее, как угроза, нежели свадебная речь, и, судя по лицам слушателей, я не одна так думаю.
Он распинается насчет грядущих дней, великого могущества королевства. Ни словом не упоминает о людских мучениях, о тех лишениях, которые вынужден выносить народ. Король ничего не говорит об Адлере, этом чудовище, взрастившем меня. Ничего о падении одной Гадюки и возвышении другой. Ни слова похвалы сыну за ту роль, которую он сыграл в спасении Востока.
И ни намека на то, что он собирается отречься от престола.
Поднимая бокал вина и произнося тост в честь долгого и счастливого партнерства, он смотрит прямо на меня и улыбается. Улыбкой, сулящей тысячу проблем. Улыбкой, которая говорит о том, что он никуда не собирается уходить.
Как я и боялась.
Я не моргая выдерживаю его взгляд. Потому что, если он хотя бы на мгновение полагает, будто я позволю ему остаться после всего, что он натворил, безнаказанным, то он сильно ошибается. Ему был дан шанс, и он его профукал. Суровая правда заключается в том, что мне придется воспользоваться подписанным документом, чтобы настоять на его отречении, а если и это не сработает, тогда я решусь на то, что должна была сделать гораздо раньше. Мне придется убить короля.
Поначалу, к моему удовлетворению, он отводит глаза. Решив, что настало время напомнить королю, с кем он имеет дело, я встаю.
Чувствую всеобщее недовольство. Принцессе не приличествует говорить на своей свадьбе. Но я Гадюка, и мне рот так просто не заткнуть.
– Сегодня исторический день, это правда, – говорю я твердо и внятно. – Более того. Этот союз – новое начало. Слишком долго Острова претерпевали мучения, брошенные на произвол судьбы пред лицом ужасных бедствий. – Я выдерживаю паузу. – Этому наступил конец. Вот вам моя клятва: я никогда не перестану сражаться за вас. Начиная с этого дня, вся власть над сушей и морем принадлежит островитянам, и только им. Клянусь, что мир будет восстановлен.
Слова иссякают, наступает неловкая тишина, и тогда я смотрю на Торина. Мое отступление от традиции не было запланировано, и у него играют желваки на скулах. Однако в знак солидарности Торин тоже встает и поднимает бокал:
– За новую эру!
Чары рассеиваются, и все присоединяются к тосту.
Теперь я смотрю на короля и сама одариваю его улыбкой. Той, в которой заключено обещание с радостью уничтожить его, если он и дальше попытается идти своей дорогой.
Я сажусь, давая Торину возможность выступить с речью. У него для слушателей припасены только добрые слова, и он подтверждает мою решимость неустанно трудиться ради того, чтобы черные дни в наших землях скорее закончились.
Пока он говорит, я не могу не думать о том, как трудно будет сдержать слово, данное островитянам. Я неустанно сражаюсь с тех самых пор, как вернулась домой, а результаты едва заметны. Последствия резни, учиненной Адлером, не так-то легко залечить, и несколько печально известных шаек жестоких бандитов продолжают ускользать от меня и моей команды.
Я делаю глубокий вдох. На людях надо сохранять спокойствие. Оглядывая толпу, пытаюсь понять, как она восприняла наши речи.
Взгляд мой снова падает на незнакомца с церемонии. Ярость от королевского предательства заставила меня про него забыть, однако теперь тревога возвращается на всех парусах. Он стоит, прислонившись к каменной стене, не принимая участия в пире и уж точно не хлопая. Просто смотрит на меня не отрываясь. Пристально.
Я отвожу взгляд и легонько двигаю ногой. Ощущение острого лезвия в голенище сапожка добавляет мне уверенности.
