оставалось смачно и со вкусом чмокнуть воздух, после чего его лицо вновь приняло серьезно-скучающее выражение, он прошел в кабинет и плюхнулся на зашатавшийся под ним стул.
— Где тебя носило, Мишка, черт тебя дери?! — возмутился я, стукнув кулаком об стол в то время, как его физиономия вновь расплылась в наигранной пьяной улыбке.
— Николай Алексеевич, — притворно заканючил мой больной с похмелья повеса, — ну как Вам не понять! Молодость проходит, годы летят… Разве могу я упустить шанс напоследок гульнуть, прежде чем какая-нибудь матрона кровь с молоком навеки окольцует ясноглазого сокола? — и лицо его приняло столь жалобное, почти мученическое выражение, что я не выдержал и невольно расхохотался.
— Ну что мне с тобой делать, сокол мой? — простонал я, вытирая глаза. — В наказание я могу не допустить тебя до расследования весьма интересного дела, — и я хитро ему подмигнул.
Мишка тут же выпрямился и напрягся, как натянутая струна:
— Уж не то ли это голубоглазое дело, что только что выскользнуло из кабинета? — и он с притворной сердитостью погрозил мне пальцем, ноготь которого уже изрядно пожелтел от табака.
— У нее погиб муж в арктической экспедиции, и она упорно не хочет верить в то, что для моряка дожить до сорока лет — уже чудо. Впрочем, она платит нам, и мы, хочешь — не хочешь, а должны хотя бы попытаться изобразить бурную деятельность. Прямо сейчас мы отправимся к кузену ее мужа, что был на том корабле вторым механиком, так что, приведи себя в порядок.
Мишка пожал плечами и кое-как причесался пятерней. Я велел ему купить по дороге кислого молока и имбиря, чтобы хоть как-то забить похмельное амбре, и через несколько минут мы наняли экипаж и отправились по указанному Катериной Матвеевной адресу.
2
Кузен Сергея Пронина, Ипполит, проживал со своей семьей в одном из небогатых кварталов Петербурга на втором этаже двухэтажного дома, первый этаж которого занимала собственно хозяйка, сдавая верхние комнаты внаем. Мы кое-как пробрались по узкой темной лестнице, залитой помоями, наверх и, не найдя ни звонка, ни дверного молотка, принялись со всей мочи колотить в заплесневелую и местами прогнившую дверь. Через пару минут на пороге показалась крошечная девочка и уставилась на нас своими круглыми и темными, как вишни, глазами.
— Пронины здесь живут? — рявкнул на нее Мишка.
Девочка вздрогнула, побледнела и сделала шаг назад, указывая пальцем на что-то за нашими спинами. Мы обернулись и увидели еще одну дверь, обитую войлоком. Стучать по ней было практически бессмысленно, и Миша дернул за едва державшуюся ржавую ручку. Дверь тут же отворилась, и мы оказались в крошечной прихожей в кромешной тьме. Я постарался как можно громче кашлянуть и крикнул:
— Позвольте войти?
Где-то вдалеке послышался шорох, а затем звук приближающихся шагов, и уже через минуту перед нами стояла невысокого роста женщина средних лет, державшая свечной огарок и подслеповато щурившаяся в попытке разглядеть незваных гостей.
— Здравствуйте, — с готовностью начал я. — Меня зовут Николай Зандерс, я сыщик и занимаюсь расследованием гибели вашего родственника — Сергея Пронина. Мы пришли поговорить с Ипполитом…простите, не знаю, как его по отчеству…
— Андреевич, — хриплым голосом произнесла женщина. — На ваше счастье он сейчас дома, не на верфи. Проходите. Поля!
Мы проследовали за женщиной в темную гостиную, свет в которую проникал через единственное узкое окно, выходящее во двор. В комнате было сыро и сильно пахло плесенью — лучам солнца мешала проникать сюда стена соседнего дома, которую только и было видно из окна. Навстречу нам поднялся небритый коренастый мужчина и радостно пожал нам руки:
— Катя все-таки решилась, верно? — дрожащим голосом спросил он. — Правильно, я давно ей говорил, что дело нечисто. А полиция что? Полиции улики подавай, она без улик не работает. Угоститесь? — предложил вдруг он и чуть выдвинул вперед стоявшую на столе бутылку с мутным содержимым.
У Мишки тут же загорелись глаза, и я одернул его сзади, чтобы привести в чувство.
— Мы пришли, чтобы задать Вам несколько вопросов, Вы позволите? — и мы опустились на стоявшие тут же деревянные стулья, немилосердно заскрипевшие под тяжестью нашего веса.
— Расскажите нам об экспедиции, — начал Мишка, облокотившись на стол и с грустью уставившись на запотевшую бутылку.
— Ну вы как хотите, а я, извольте, все же выпью, — пророкотал Ипполит и залпом опрокинул в себя целый стакан.
Мишка с завистью проглотил слюну и принялся отчаянно тереть лоб.
— Экспедиция, говорите? — Ипполит принялся зажевывать выпитое сухой корочкой хлеба. — Да вы и сами, небось, читали в газетах, чем она закончилась. Это я вот, везунчик, с вами тут сейчас сижу, а Серега, а Георгий Яковлич! — и он неожиданно для всех разрыдался.
— Конечно же, мы наслышаны о том, как проходила экспедиция и чем она закончилась. Однако, Вы с Катериной Матвеевной утверждаете, что во время нее имело место уголовное преступление, посему Вы просто обязаны сообщить нам все подробности, чтобы мы могли привлечь убийцу к ответственности, — мягко остановил его я.
— Да-да, — закивал Ипполит, вытирая слезы рукавом. — Разумеется. Но Вам бы лучше с капитаном поговорить, Николаем Петровичем. Он всяко грамотнее нас, простых механиков будет… Ну да я расскажу все, что знаю. Я тогда без денег сидел, меня прикрепили механиком к «Первенцу», броненосной батарее, и к тому времени его постоянно держали на верфях и беспрестанно чинили — до чего худая посудина! Ей уж почти полвека! К ремонту меня практически не привлекали, допускали только царских мастеров, вот я и шатался без дела, пока не пришел ко мне Серега и не позвал идти с ним вторым механиком на Фоку. Деньги предложили немалые, отказываться было грех. Ну я разом упаковал свой узелок и отбыл на борт. Поначалу все шло неплохо, но на подходе к Новой Земле мы попали в жестокий шторм, который снес практически весь наш груз, что готовила экспедиция. Капитан вел судно к Франца Иосифа, но нас затерло льдами, и Фоку повернули назад к Новой Земле. Тут-то это и приключилось. Я тогда напивался сильно — все мои теплые вещи смыло вместе с грузом, и мерз я немилосердно. Одно спасение было в самогоне, жратвы-то тоже недоставало… Ну и как-то в один из вечеров надрался я в очередной раз и вышел на палубу на звезды поглядеть, воздухом подышать, и тут вижу — Серега стоит прямо у бортика и с кем-то перешептывается. Судя по голосу — такой же пьяный, как и я, едва на ногах держится. Тут Фоку качнуло на волнах, Серега не удержался на ногах,
