у тебя, вдруг тут тоже ГАИшники есть и нас штрафанут.
– Да нет тут ГАИ, – встрял Леха.
– Давай проверим.
– Ладно. Давайте спать. Может, это вообще все сон, – сказал Митя. – Мы проснемся и все.
– Не-а, – сказал Тим, – не получится. Не может всем вместе один и тот же сон снится, мы же не в фильме «Кошмары на улице Вязов».
– Да, Фредди не видно, – ответил я.
– А если мы чей-то сон? – спросил Митя.
Мы все задумались.
– Да быть такого не может. Сам подумай, человек не может столько спать, сколько мы живем, – сказал Леха.
– А если этот человек сейчас в коме? – предположил я.
– Не вижу смысла во всем этом.
– Я тоже, – согласился Тим.
Мы гладко подъехали к пыльной обочине. Митя выключил свет в салоне. На улице была глухая ночь.
– Спокойной ночи.
– Сладких снов.
– Приятных сновидений.
– Крепких снов.
IV
Вокруг меня преобладали в основном серые цвета. Трава на детской площадке, песок, асфальт – все серое. Людей почти не было, только в дали между невысокими панельными домами расхаживали темные силуэты. С этой дистанции невозможно было различить кто идет, парень или старик, девушка или девочка.
Вокруг меня было пусто, как в душе у олигарха. Я решил пройтись.
Силуэты были уже совсем близко и тут я куда-то переместился или лучше сказать телепортировался.
Я был около подъезда. Этот дом я помнил, я знал многих людей оттуда.
Странно было то, что около подъезда были разбросаны зеленые еловые веточки. На сером фоне они сильно выделялись.
Потом я начал слышать голоса:
– Наташа умерла. Машина сбила. Только не расстраивайся, все будет хорошо.
Наташа.
Я знаю ее хорошо, даже очень. Еще бы она мне в детстве нравилась. Сейчас не так, но все же… Не знаю почему, но я не испытал сочувствия. Наверно, из-за того, что я знал, что это сон.
Снова телепортация. Меня вновь выкинуло на детскую площадку.
Я осмотрелся. На большой ржавой, но рабочей сфере, на которой мы в детстве все катались стояла Наташа. Он стояла на самой вершине, как китайский монах. Она не двигалась и сфера тоже.
Она выглядела как сейчас в плане возраста. Те же русые волосы глаза, но она была тоже, как и все вокруг, серая, лишь над головой шло какое-то освещение, похожее скорее на миниатюрную летающую тарелку, чем на нимб.
– Не переживай, – сказала она.
– Я не переживаю, – ответил я.
– Я не про себя.
– А про что?
– Про жизнь.
– В ней у меня нет проблем.
– Нет, есть. Ты часто думаешь о смысле жизни. – Есть такое.
– Хочешь я тебе скажу, что это такое, жизнь?
– Да, – сказал я, хоть и хотел ответить «нет». – Жизнь – это игра.
– Как компьютерная или как у реперов?
– Ты имеешь в виде: «Моя игра, моя игра. Она мне принадлежит и таким же как и я»? – слова Басты, она просто сказала, не напевая.
– Да.
– На самом деле все не так. Жизнь – компьютерная игра. Сейчас ты проходишь уровень. Как в классической аркаде.
– Что тогда конец уровня?
– Равно, что и конец жизни.
– Смерть?
– Или еще она называется переходом на другой уровень.
– Ты на другом уровне уже?
– Нет, сорок дней ждать загрузку.
– А что там будет, на втором уровне?
– Ты не на первом уровне, чтобы переходить на второй.
– А на каком?
– Сам посмотришь когда переходить будешь.
– Хорошо, а какой тогда первый уровень?
– Первый уровень – это ты миллионер. Потом все ниже и ниже по социальной лестнице. Есть еще бонусные уровни, например, родится с неординарными способностями. – Все понятно. Только вот кто придумал эту игру? Бог? Церковь?
– Нет, Бога и церковь придумали те, кто были на первом уровне. А кто придумал я сама не знаю. Может, Интернет.
– А есть ли конец у этой игры?
– Да.
– И какой он?
– Я откуда знаю?! Мне уж самой тут надоело. Я похожа на того, кто прошел эту игру?
– Бродский, наверно, это знал.
– Объясни.
– У него строки: «Я всегда твердил, что судьба – игра…».
– Похоже на правду. Ладно, пойду ждать очереди.
– Подожди! А если мне нравится, на этом уровне я могу на нем остаться?
– Да. Суицид.
– То есть появится новый Курт Кобейн?
– Нет, бонусный уровень можно активировать только один раз, но он попытался.
И тут я проснулся. Вместе со мной проснулись и друзья. Мы все проснулись в один момент.
У пацанов были такие лица, как будто им приснилось, что-то необычное, как мне.
– Мне сейчас такой бред приснился, – сказал Тим. – Как и мне, – присоединился Леха.
– И мне, – сказал Митя.
– Мне тоже, – протянул я.
Я посмотрел на боковое окно. Стекла машины запотели. Я попробовал порисовать, но не получилось, стекла запотели снаружи. Я об этом сказал друзьям.
– Что-происходит, где камера? – закричал Тим.
– Думаешь это розыгрыш? – спросил я.
– Да. Пойду выйду, осмотрюсь.
Он тянул ручку, но дверь не открывалась. Блок дверей даже не был включен.
– Попробуй посильнее, – посоветовал Митя.
– Никак. При обычных обстоятельствах ручка бы давно оторвалась.
– Пацаны, гляньте, – сказал Леха и мотнул головой на лобовое стекло.
Мы с Митей отвлеклись от Тима с перевели взгляд. На лобовом стекле было написано:
INFINITY
– Что там? – спросил Тим, возясь с дверью.
– Бесконечность, – перевел я.
V
– Кто же это мог написать? – спросил Тим. – Мы же никак не могли. Я дверь-то открыть не могу. – Какая разница? – сказал Леха. – Даже, если узнаем это что-то
