сражениях. А-ах! — кончик шпаги серебристым жалом мелькнул возле его глаз, оцарапав бровь. — И ещё больше не хочу, чтобы каждый встречный тыкал мне в лицо, что сыны благороднейшего лицея во всем Вариусе, пытаются прославиться на арене Баракуса! — он опустил свой меч, хмурясь на сына, но Тонг возможно, услышал в последней фразе издёвку, и посему, издав негодующий возглас, с быстротой молнии бросился вперёд и даже умудрился острием шпаги задеть отцовский рукав — впрочем, не причинив этим ни малейшего вреда плоти.
— Вы явно не за этим меня позвали, директор. Если бы вы хотели устроить очередную выволочку за бои, то здесь бы стояли ещё четверо нарушителей. Значит, разговор приватный, — Тонг с удовольствием растягивал слова. — Так в чем же дело? — разжал руку, бросая свой меч.
— Почему у нас никогда не получалось говорить спокойно? — директор сделал слабую попытку изогнуть губы в усмешке. — Что ж, тут ты прав. Я хотел рассказать тебе совсем иное. В наш лицей поступает новая мольфа.
Несколько мгновений молодой мольфар рассматривал отца. В его холодных голубых глазах мелькнуло и быстро исчезло любопытство.
— И зачем мне эта информация? — он нетерпеливо дёрнул ладонью. — С каких пор ты оповещаешь меня о новеньких ученицах? Год только начался, здесь полно новых мольф, — двинулся к трибуне быстрыми шагами, чтобы забрать свою мантию.
Директор последовал за ним.
— Эта ученица не обычная, — с видимым трудом произнёс он. — К нам пристроят девицу из другого мира. Сама магистр Аганит попросила за неё. Я не смог ей отказать!
Повисло тяжёлое молчание. Тонг потёр переносицу, пытаясь осмыслить услышанное. Потом взглянул на отца со смесью злости и отвращения.
— Вот так так! Новая потаскушка из другого мира? Надоела старая?
Резкая пощёчина будто рассекла воздух между ними. Взгляд Тонга стал тёмным, будто он боролся внутри сам с собой, желая ответить на неё.
— Сколько ещё нужно времени, чтобы ты принял данность? — директор побледнел. — Когда ты отпустишь свой гнев на меня и Джулию? Иногда люди расстаются, как мы с твоей матерью… В мире магов или в мире людей — это не важно! Так случилось, что Джулия не из нашего мира, так что же теперь ненавидеть их всех?
— Наверно удобно, что нелюбимая жена сейчас лежит в…
Тонг не мог выговорить слово «могила».
Директор отчаянно хотел получить прощение у сына, за ошибки прошлого, но понимал, что пропасть между ними стала ещё больше, чем была буквально полчаса назад.
Тонг с силой прижал правую руку к груди, где гулко и безрадостно билось сердце.
— Я всегда буду помнить о твоём предательстве. Днём и ночью. Во сне и наяву. Когда беру меч, когда смотрю, разговариваю… и, особенно, когда вижу тебя! Каждый миг! Каждое мгновение!
Дождавшись, когда он успокоится, директор, вдруг начал говорить с ним нормальным тоном:
— Тонг…
Владелец имени отдёрнулся, как от огня, отгородился мысленным щитом. Директор уловил взгляд сына и похолодел: глаза были пустыми, как выжженный дотла котлован. Но в то же время, тлело в них что-то такое, отчего у немолодого мольфара мороз пробежал по коже.
— Что с тобой происходит?!
— Пока ты не возомнил себя мозгоправом, пойду, пожалуй, займусь чем-нибудь более интересным, — прошептал Тонг, словно пошатнувшись, от порыва ветра.
— Я тебя не отпускал! — директор совсем встревожился. Напряжение не отпускало его. — Хотел тебя попросить… пока это лишь просьба. Не усложняйте девице жизнь излишними неудобствами, которых в последнее время стало и так слишком много! Я в курсе, какое положение здесь в Гроттер-Хилле занимает ваша пятёрка. Если вы будете просто игнорировать её этого хватит.
Тонг «сочувственно» щёлкнул языком:
— Разумеется, я не могу пообещать, что с ней здесь ничего не случится, — глаза юного мольфара угрожающе сверкали. — Кто знает?! Может мне передалась тяга к земным девицам? От отца! Или, мне просто однажды захочется откусить этой девке голову, потому что она прошла рядом!
Между мужчинами взвился сиреневый вихрь. Тонг исчез в нём, не позволив ответить. Директору только и осталось, что досадливо выругаться.
Глава 3. Большую часть песочных замков размывают соленые волны неизбежной реальности
— Эй, Вэлори! — меж редких деревьев, по еле видной тропке в порыжевшей и повядшей высокой траве, навстречу петлял Дикси. В жутко грязных штанах, съехавшей набок кепке из слипшихся репейников.
Вэлори почему-то знала — он пребывал в бешенстве!
Широкий двухэтажный деревянный домик с трубой, из которой вовсю валил дым, встретил мужчину окном с приглушённым занавесью светом и девушкой на крыльце.
— Сколько ты ещё будешь от меня бегать?! — он нагло пялился на её стройные ноги. Дешёвые узенькие джинсы облегали их. Всем своим обликом, — полудетскими губами, слегка влажными от разреженного свежего воздуха, она очень заводила его.
— Делаем глубокий вдох… Так… Только держаться, Вэлори… И тебе привет, Дикси! — её нос дёрнулся.
Что это за запах? О-о-о — дешёвый виски!
— Если ты явился за деньгами, то их у меня пока нет, — Вэлори перекосило. — Но я оплачу, не волнуйся.
— Очень интересно, — голос мужчины был пропитан сарказмом. — Вэл, видит Господь — я был терпелив и добр к тебе, но я не могу вечно ждать пока ты оплатишь долг.
— Это угроза? — хмыкнула она.
Выцветший свитер, связанный из старых вещей матери, висел на ней. Ярким было только одно: её взгляд, абсолютно глубокий и бесстрашный.
Эта персона, что стояла перед ней, была не чем иным, как монстром. И от того, что чудовище предстало перед ней в обличии низкорослого толстячка, не становилось легче.
— Нет. Не угроза. Скорее, ультиматум. Я же дал тебе выбор, так? — его длинные волосы, забранные за спиной в хвост, отливали огнём. Лицо же загорелое и зачерствелое на ветру, было чем-то даже притягательно — высоким и широким лбом с пересечениями морщин, прямым подбородком с выдающимися скулами и пронзительными, тёмно-маслянистыми глазами.
Суть его намёков понятна — настолько они были прозрачны.
— Ультиматум — это не выбор. Никогда нельзя считать выбором ситуацию, в которой на одной чаше весов стоит твоё тело.
— О, ты совсем ничего не понимаешь в сделках, — нравоучительно заметил Дикси. — Далеко не всегда нам дают шанс выбирать. Тебе в чем-то повезло.
Вэлори не стала себе мысленно говорить, что всё хорошо, не пыталась успокоить себя. Потому что всё было крайне паршиво, и она более не хотела обманывать себя в этом.
— В тебе осталось что-то от человека? — задала она вопрос, который давно крутился на кончике её языка. — Или мне уже не стоит надеяться? — злость опять забурлила в ней, она еле себя сдержала, чтобы не
