почувствовал, что отлетела пуговица. Хорошо, что находилась она на уровне пупка, под столом. Как, собственно, и вся надувавшаяся часть тела.
«Что ж это происходит? Ничего такого же с утра не ел…», – глаза его забегали, оценивая окружающих уже иначе: не замечают ли чего.
Встретился взглядом со старейшей сотрудницей отдела Софьей Александровной. Она смотрела на него привычно: покровительственно, как на внука. «Старая грымза! – мгновенно отреагировал входивший в начальственное состояние мозг, – ещё раз меня «Ванюшей» или тем более «Ванюшкой» назовёшь – вылетишь, наконец, как пробка! «Ваню-ю-юшка»! Тьфу! Как мерзко, почти как «вонючка»! И не скажешь же этой престарелой дуре, её же тут все типа уважают… Хотя на самом деле просто из жалости держат: мол, куда же ей податься… Но теперь ничего, исправится. Не будет же она так с начальником, в самом деле? Человек, как-никак, опытный, тёртый».
Он сглотнул слюну и ощутил, что глотается как-то не так, щёки и шея тоже стали надуваться и тяжелеть.
«Да что же за хрень со мной происходит?!». Состояние его, ещё пару минут назад почти блаженное, стало приближаться к паническому. «Надо бежать в сортир, пока тут пуговицы все не разошлись! Да и ремень ослабить бы, не при всех же под столом ковыряться. Заодно в зеркало посмотрюсь».
Он осторожно, опёршись руками о стол, привстал. Это далось гораздо тяжелее, чем раньше: во-первых, штаны угрожали треснуть по шву на заднице, во-вторых, он действительно стал грузнее. Огляделся. Никто не смотрел на него. Бывший начальник уже семенил к выходу, согнувшись, будто тащил на себе крест. Вышел, даже не оглянувшись, тихо, обречённо. На него тоже никто не обратил внимания – рабочий день тёк своим чередом.
Иван Петрович неожиданно для себя тоже засеменил. Так, ему казалось, незаметнее и тише получается. Ближе к двери вообще пошёл бочком, чтобы не задеть снующих туда-сюда сотрудников отдела и не обратить на себя внимание.
В коридоре было оглушительно пусто. Бывшего и след уже простыл, хотя он только вышел. Ни души, ни звука.
На счастье, та же картина наблюдалась и в туалете. На секунду даже уши заложило от тишины – будто во всём огромном офисном здании остался один их отдел. Иван Петрович облегчённо вздохнул, радуясь одиночеству, и быстрее шагнул к умывальнику с зеркалом.
– Ёкарный бабай! – он схватился за лицо и начал лихорадочно его ощупывать, следя не столько за ощущениями, сколько за отражением в зеркале – действительно ли там, в отражении, повторяются его движения, действительно ли это он.
Он видел перед собой совсем другого человека. С отёкшим от жира лицом, лоснящимся, а между пухлыми пальцами, его ощупывавшими, блистали маленькие свинячьи глазки. Пиджак, с трудом им застёгнутый перед выходом из кабинета, топорщился во все стороны сразу, а пуговица посередине вдавливала его в живот, образуя ямку, словно ткань кнопкой прикололи в этом месте.
Иван Петрович скорее расстегнул пуговицу – как бы она не выстрелила в зеркало. Наружу вывалился живот, одновременно вырвав с мясом ещё одну пуговицу рубашки.
– Да рановато же мне, – попытался пошутить он со своим отражением, – пока же не вице-президент. Вот стану вициком – тогда пожалуйста, пора будет авторитет наружу выпускать.
Он улыбнулся зеркалу, тестируя свой новый вид. Там отобразилась отвратительная гримаса, кривая, самодовольная ухмылка.
Странно, но теперь Иван Петрович никакой паники не испытывал. Более того, он даже перестал удивляться происходящему и пытаться понять причину чудесного преображения.
– До вицика-то тебе ещё расти и расти, не рано заважничал? – раздался чей-то нечеловеческий голос, полушипящий, полускрипящий.
Иван Петрович вздрогнул, но тут же взял себя в руки, начал торопливо оглядываться.
– Да тут я, возле умывальника! – голос был явно не галлюцинацией, его владелец разговаривал осмысленно, реагируя на поведение мужчины.
Новоиспечённый начальник отдела обернулся к зеркалу, глянул ещё раз в него, уже привыкая к своему новому виду, потом опустил глаза… Там сидел таракан. Даже не сидел, а натурально стоял, жестикулируя верхними лапками – он помахал ему, встретив взгляд.
Иван Петрович моргнул и сглотнул слюну, получилось с похрюкиванием и побулькиванием. Вместо приветствия откашлялся.
– Тебе, Ванечка, сначала надо закрепиться в новой должности, а уж потом распухать от значимости… – продолжил менторским тоном таракан, – а то начальство-то заметит, да и не станет тебя потом повышать. Ты такой же раб, Ваня, каким был десять минут назад, просто сейчас тебе дали немного власти над кучкой рабов ниже статусом.
– Ты кто такой?! – наконец, заговорил мужчина, даже и не думавший ни бежать, ни падать в обморок. Говорящий таракан, в принципе, был вполне в русле сегодняшних событий. – Я тебе не Ваня и не Ванечка, я – Иван Петрович!
– Ох-хо-хо! – таракан схватился двумя парами ножек за свой пластинчатый живот и театрально изображал веселье, – от меня вице-президенты шарахаются и бледнеют, я троих начальников хозуправления выжил, не справившихся с травлей насекомых, а ты мне будешь отчеством своим тыкать? Ох-хо-хо!
Затем таракан посерьёзнел, вальяжно опёрся одной из верхних лапок о кран, а другой ткнул в его сторону:
– Если ты хочешь, Ваня, тут нормально жить и двигаться, ты со мной лучше дружи и ко мне прислушивайся!
Иван Петрович вскипел на секунду, со свистом вобрал воздух в отяжелевшие ноздри, но тут же потёр в задумчивости нос и принял вид вполне благодушный и внимающий. Школа мелкого менеджера – важнейшая из жизненных школ, что он проходил.
– Ты, кстати, Софию Александровну не тронь, хорошая она, – задумчиво и с неожиданно проявившимся теплом в тараканьем голосе приказал его собеседник.
– А… А как ты…
– Да все её поначалу хотят тронуть, выгнать бедную женщину. Приходится в вашу кадровую политику вмешиваться. Злые вы, бесчеловечные. А мы ведь с нею давно дружим.
– Ты же в мужском туалете живёшь, как ты с ней подружиться успел?! – логика отказывалась покидать Ивана Петровича, несмотря на странную, мягко говоря, реальность вокруг.
– Ты совсем дурак, что ли? Вот же женский – через розетку! – таракан искренне удивился и вскинул вверх свои усики, как люди обычно бровями двигают, но быстро остыл и продолжил вновь в благостном тоне, – а она, между прочим, единственная, кто меня тут кормит. В туалете-то офисном не зажируешь, а буфет тот скотина вицик, которого, заметь, два года назад отсюда погнали, таки успел закрыть. Он, между прочим, кафе напротив офиса открыл, поэтому и буфет тут похерил. Ну ладно, отвлёкся я, если до вицика дорастёшь, мы потом отдельно об этом с тобой поговорим, может, и в органы что на него передашь, я тебе дам информацию. А пока тебе не по
