бы малюсенького счастья.
2 глава
И вот – «стою один я на дороге». К несчастью, я был умным. Нет, правда, я не дурак. Всегда много думал. Я закончил Университет. Ага, юридический, с красным дипломом. Я не мог с головой уйти в пьянство, как мой школьный товарищ Петька, Царствие ему небесное; пробовал уйти в блуд, подхватил трихомонаду и едва не погиб, нарвавшись на клофелинщицу… Накопительство уже не утешало меня, а зависть врагов уже не взывала к сладким мечтам о возмездии. К тому же, потеряв свой бизнес, я потерял и многих врагов, которые с облегчением проводили меня «на покой» и даже поминали теперь добрым словом. Как-то вечером, после бани, я сел перед зеркалом, достал тетрадь и жирно вывел: «Дневник». Решил начать новую жизнь. Сначала подвел итоги. 40 лет позади. Что важного было? Стал вспоминать. Тут главное не умничать – несколько секунд на размышления. Я вспомнил полуденный зной, заводь речушки, поросшей лопухами кувшинок, под кустами плакучей ивы, мы, пацаны, плещемся и дурачимся в неглубокой, темной воде, а неподалеку, на берегу стоит дядя Коля в своей вечной серой фуфайке, выцветшей фуражке, с удочкой из ореховой лозы и ругается на нас – мешаем ему ловить рыбу! Не то… Спортивный лагерь за Зеленогорском, утренний кросс к лесному озеру. Свежо, воздух густо напоен хиной, сосны и трава блестят и сверкают на солнце от росы. Мы с Серегой пыхтим, задыхаемся, отстаем умышленно от основной группы, прячемся в лес, чтобы торопливо накидать в рот спелой черники, пока тренер не увидел, пока комары не заели, а заодно успеваем опростать просыпающийся всегда с опозданием кишечник… А вот еще Надька… Десятый класс. Весна. Она в школьном платье, из под которого выглядывают коленки, на которые я зырюсь, зля ее; она стоит передо мной посреди комнаты и, гневно размахивая тетрадкой, выговаривает строго: «Олег! Мне поручили взять тебя на буксир, но я не обязана за тебя делать уроки!» Дуреха! Она и не подозревает, что классная попросила ее взять меня на буксир по моей просьбе! Потому что я хотел видеть Надьку всегда, злую и добрую, смешливую и строгую, потому что хотел сказать ей что-то главное, а когда видел, то у меня в животе начинался целый симфонический концерт и я превращался в безвольного тупицу. Университет. Первая сессия. Новые друзья. Мы сидим в пивном баре «Медведь» возле «Чернышевской», и Андрюха читает вслух свои гениальные стихи, и у меня сердце замирает от мысли, что я вот так запросто сижу с гениями и пью с ними пиво, вместо того чтобы записывать в блокнот каждое слово. А потом… Потом помню бетонный пол, стены, облицованные белой плиткой, и огромную вишневую лужу крови, посреди которой лежит неестественно вывернутая изуродованная лысая голова и белого как смерть банщика с красными от крови ладонями и его испуганный голос: «ребята, уносите его! Куда угодно, уносите быстрее. Я тут все замою, до утра высохнет». Это кажется 92 год… В 94 помню тусклый зал ресторана на Васильевском, пылающий от возбужденияСерега, склонившись ко мне через стол, шепчет со свистом: «Олежек, если выгорит – мы с тобой в шоколаде до конца дней! Ты представляешь? Главное сейчас, чтоб все в цвет было!» Потом морды, морды, морды… Смоленское кладбище, опять морды… Рассказывали, что Вячеслав умирал в гостиной своего домика на Кипре долго и мучительно. Его привязали к стулу и пытали на глазах у его секретарши. Как показала экспертиза, секретарша выплакала почти литр слез, прежде чем принялись за нее. Дальше вспоминать не хотелось…
Основной итог жизни – полная жопа. Кажется, у психологов это называется кризисом среднего возраста. Когда взрослый мужик начинает догадываться, что его круто на-бали. Все эти дяденьки и тетеньки из телевизора, которые каждый день обещают, что если купишь правильную банку «Фанты», то остановишь крутейший автобус и все у тебя будет путем. Смех-смехом, но попадаются на эту удочку все. Даже самые умные. И когда у самых умных открываются глаза, они делают вид, что все идет нормально, главное не останавливаться и покупать, покупать, покупать! Правду говорю. У меня был приятель, владелец крупной строительной фирмы – красивый, умный, образованный мужик. Как-то под настроение, в ресторане, я спросил его в лоб: в чем он видит смысл своей жизни? Александр (так его звали) отнесся к вопросу серьезно, поставил рюмку, вытер губы салфеткой, задумался, (он хотел быть честным!) и ответил: «Каждый месяц – в последних числах – я покупаю себе новые швейцарские часы. У меня их уже тридцать штук скопилось!». Я ждал, что за этим последует. Но это и был ответ! Клянусь! Больше сказать ему было нечего! Передо мной сидел идеальный потребитель! Видимо я был ошарашен, потому что Александр, взглянув на меня, встревожился:
– Печень? Переходи на сухое. Здоровье надо беречь смолоду, потом поздно будет.
Впрочем, если надоело покупать, то можно прибавить темпа в беге, что бы пот заливал глаза и прошлое не наступало на пятки.
Итак, друзья ушли навсегда. Силы еще были, идей – никаких. Творчество? Рисовать я не умел, сочинять музыку тоже, пробовал писать, но не знал о чем, а если знал – боялся. Увлекся ЗОЖ, полгода сидел на овощах и фруктах, потом два месяца обжирался жареной грудинкой и сливочным мороженым с орехами, клубничным сиропом и горьким шоколадом. Пытался стать философом и неделю жил по новейшей американской методе «здесь и сейчас», пока не позвонила жена и двумя фразами не спихнула меня в прошлое, а заодно пообещала, что и в будущем меня не ждет ничего хорошего.
Уже и не помню, как мне пришла в голову идея поехать в деревню. Был у меня тыл. На самый крайняк. Деревня Елагино на Псковщине. Там жила одиноко моя двоюродная сестра Лена, сельская учительница. Крохотная речушка из моего детства – это оттуда. Это была моя маленькая тайна в последние годы. Несколько постыдная. Помню, как мы лежали с Майей на узкой полоске песка перед прозрачной лагуной в тени мангровых зарослей и наблюдали за крабиками, которые суетливо бегали с места на место в поисках своей загадочной, крабьей доли. Начинался прилив и прибой на горизонте пенился и рокотал с угрожающей силой.
– О чем думаешь? – спросила жена – Почему такой страдальческий вид? Скучаешь?
– Ага – ответил я – Скучаю. По деревне.
– О, Боже! – Мая не на шутку рассердилась – Опять березки, избы и навоз! Не надоело? Ты посмотри вокруг! Это же рай! Натуральный рай!
