Я был реален, меч в моих руках был реален, но я понимал, что это сон. Потому что не бывает реальности, где нормальный мир ограничен светом подвешенного на дерево тусклого масляного фонаря. Похоже, это был тот самый сон-подготовка, который мне обещала тьма перед новым миром.
И только я об этом подумал, как оказалось, что я не один. Рядом стоял незнакомый мне мужик. Лет под пятьдесят, квадратная голова и мягкое рыхлое тело. Он мог бы показаться многомудрым офисным работником, если бы не маленькие черные глаза. Они смотрели на все вокруг с такой злостью, что хотелось сбежать и спрятаться. И это во сне!
Вот, значит, кого тьма посчитала лучшим учителем?
— Сожми меч покрепче, боярич, — незнакомец посмотрел на меня, а потом в его губах словно из воздуха появилась сигарета.
Почему-то она и не думала мокнуть под дождем. Как и сам Курильщик, как я решил называть этого типа. Интересно, а он настоящий или просто творение этого места?
— Меч… — Курильщик напомнил о своем приказе, и я снова посмотрел на толстый стальной клинок. Тяжелый у основания, чуть легче на конце, чтобы удобнее было махать и колоть. Сам он был сделан из мягкой стали, чтобы не ломался при ударе, а по краям была наварена острая кромка. Откуда-то я это знал.
— Хорошо, кажется, ты все же решил стать не только игигом, но и воином. Теперь бей. До этого мы с тобой занимались теорией, но если ты не научишься втыкать сталь в живую плоть, то все это не имеет смысла.
Кажется, я понял. На самом деле Курильщик учил кого-то другого, но благодаря сну тьмы я смог присоединиться к этому уроку. И опять услышал то странное слово — игиг. Что оно означает? Думаю, еще узнаю. Я посмотрел туда, куда указывал мой учитель.
Там, растянутая между деревьями, висела свинья. Она была еще жива и беспрестанно визжала — и как только я умудрялся игнорировать эти звуки раньше?
— Чего застыл? — голос Курильщика ударил по мне словно хлыст. — Твои родители заплатили за твое обучение, и я вобью тебе в голову знания, как правильно убивать. Хочешь ты того или нет. Бей.
Вместе с последним словом Курильщик очутился у меня за спиной — я даже не заметил, как быстро он это сделал. Изнутри, от того тела, в котором я был, пришло восхищение и одинокая мысль: вот каково быть настоящим игигом. А потом что-то острое коснулось моей шеи.
Можно ли умереть во сне? Не знаю. Но я хочу жить. И вот такие моменты — это еще одна причина, почему я больше не хочу ввязываться в неприятности. Если тьма рассчитывала меня вдохновить, то зря. Пусть эти учителя со своими специфическими подходами занимаются с кем-то другим.
— Не оборачивайся. Бей, — каждое слово Курильщика вонзалось мне в мозг.
— Нет.
Я снова спорил. До этого с тьмой, теперь с этим маньяком.
Вот только во сне мои слова, как оказалось, имели мало смысла. Я отказался, и в тот же миг тело, в котором я был, перехватило контроль. Медленно оно подошло к висящей туше, а потом попробовало пробить ее насквозь одним резким ударом. Я чувствовал, что это была попытка ударить в сердце, оборвать мучения несчастного животного.
Вместо нормального укола вышел какой-то кривой выпад, который лишь поцарапал живую мишень.
— Ты не учел сопротивление жил и крепость ребер, — поправил меня Курильщик. — Сильнее. Жестче.
Его слова словно задавали темп, которого нужно было придерживаться. Новый удар — на этот раз мое тело знало, чего ждать. Клинок пробил межреберную ткань, вонзился в сердце свиньи и оборвал ее мучения.
Странный урок, и на этом он не закончился. Дождь шел еще долго, и все это время мы кололи свинью, превращая остатки ее плоти в бессмысленную кровавую массу. Я не мог ничего сделать, только смотрел, вынужденный находиться в этом потустороннем плену. Лучше, чем смерть, но ненамного.
А потом над горизонтом начало подниматься солнце, дождь закончился, и я проснулся.
* * *
Тьма улыбалась про себя — по-другому она не могла уже долгих две сотни лет. Новый человек, пришедший в ее мир, был необычным. Он спорил!
Он сказал «нет» ее слуге, он сказал «нет» ей самой. У него был стержень, понимание того, каким должен быть мир вокруг него. И он был готов за него держаться. Увы, такие люди рано или поздно ломаются… Этот еще не успел, и она даст ему шанс. А вот воспользуется ли он им, дальше будет зависеть только от него.
Сейчас
Я снова был жив, я чувствовал это. Я чувствовал свое настоящее тело. Кажется, о чем-то подобном говорила тьма в самом начале.
Я поднял руку. У меня снова были пальцы, я снова мог ими шевелить. Сам! И не было никого чужого. Вот только новые конечности оказались гораздо меньше, чем я привык. Тут я заметил впереди выбоину в асфальте и лужу, к которой подскочил и замер, разглядывая отразившего в ней детеныша. Я стал ребенком, мальчишкой. Мне было лет десять, наверно, не больше. Крохотные руки и ноги, совсем как спички. Тощие.
Одежда потрепанная, но чувствовалось, что когда-то она стоила немало. Крепкая и при этом мягкая изнутри ткань совсем не стесняла движения. Вот только сейчас она была в пыли, а весь воротник еще и пропитался чем-то мокрым. После сна с Курильщиком я неожиданно легко узнал запах. Кровь и грязь.
Значит, перед тем как я занял это тело, оно лежало… Больше я ничего подумать не успел, когда неожиданно выяснилось, что я больше не один. В тихий переулок между двумя старыми четырехэтажными бараками зашли четверо подростков. Сначала я выдохнул от облегчения: дети — это не опасно. Но потом, стоило только присмотреться к чужакам получше, снова накатило волнение.
Да, этим подросткам тоже было немного, лет по четырнадцать, но я-то и того младше. А недобрые взгляды, словно впивающиеся в меня, не оставляли сомнений, что эта встреча неслучайна. Я огляделся по сторонам — может быть, кто-то вмешается? Но нет, глухие деревянные стены бараков, которые окружали переулок, где началась моя новая жизнь, как бы намекали, что никому здесь нет до меня дела.
Смирившись с тем, что неприятностей не избежать, я уже внимательнее осмотрел приближающуюся ко мне банду. Мелкие, но злые. Они кутались в огромные мешковатые куртки по колено, сшитые из множества лоскутов. Под ними почти не было видно тел. Разве что один из подростков выделялся накачанной фигурой, и у всех четверых были татуировки на правой части лица. Какие-то насекомые. Комар, гусеница, муравей…
У качка, держащегося позади, лицо пока было скрыто в тени. Не разглядеть татуировку, но зато сразу понятно, кто в этой команде главный.
— А мы тебя искали, — один из стоящих напротив меня малолеток с татуировкой комара принялся разминать кулаки. — Давно хотели набить морду кому-нибудь из аристократов, но вот печаль. Даже за самыми бедными из вас стоит «Защита», — пацан зачем-то выделил это слово, а потом сплюнул. — К счастью, нам подсказали, где найти тебя… Не знаю, что натворил твой папаша, что вас всех вырезали. Но теперь без защиты титула и кнопки вызова игигов ты просто мясо, Пожарский. Или лучше теперь называть тебя Огнев по фамилии приютивших тебя родичей матери?
