спускается по лестнице и все люди, которых он встречает, в него влюблены. Они становятся все более похожими друг на друга и внешне, и голосами и постепенно превращаются в одного и того же человека. В конце концов герой фильма врывается в комнату, где спит Лиза, с криком: «Мы должны быть вместе! Я понял, они все один человек, а ты — единственный другой человек во всем мире».
Она взглянула на Ларса Баккена. А он, Ларс, воспринимает ее так же? Как единственного другого человека? Они снова занялись любовью.
Потом дремали рядом в узкой постели. Перед тем как заснуть, Ларс сжал ее руку в своей, а когда пожатие постепенно ослабло, она подумала, что стоило бы и ей сжать его пальцы в знак того, что она не только принимает близость, но и сама в состоянии ее дать; но если она сожмет его пальцы только после того, как он ослабит свое пожатие, не покажется ли это Ларсу настойчивостью или даже отчаянием, будто она цепляется за него. Она решила сжать его ладонь, что бы это пожатие ни выражало: тепло или отчаяние, потому что и то, и другое скроет, как легко ей отпустить его руку и отправиться восвояси, и она знала, что заставить действовать по-новому можно только тело. Сжимая руку Ларса Баккена, она лгала телом, надеясь, что ложь когда-нибудь распространится как бактериальная инфекция в жарком влажном климате и захватит мозг тоже.
Ларс Баккен вскоре заснул, потом и она тоже, крепко держа его руку в своей. Ей снилось, будто она тихонько встает и выходит из квартиры. Коридор кишит незнакомыми мужчинами, они поворачиваются к ней, у них острые носы и широкие носы, тонкие губы и полные губы, круглые головы и продолговатые головы, и глаза, глаза, глаза. Она видит их всех; она любит их; она ничего не знает о любви.
Всего лишь морщинка на лбу
Вернувшись днем домой, она обнаружила, что все семеро щенков пропали.
Их мать лежала в углу гостиной и скулила. Потрогав собаке живот, она убедилась, что там щенков нет. Значит, они где-то в другом месте.
Она постояла у окна, окидывая взглядом поля и дальний лес. Первые годы после переезда мрачный гул, доносившийся оттуда, пугал ее, но потом она привыкла.
Перестала замечать?
Во всяком случае, он будто стал ее частью. Этот мотив почти незаметно, словно яд, просочился в дом.
Она устало опустилась на диван. В углу комнаты была собачья подстилка. Плед, на котором лежали недельные щенки, исчез. Кто-то, наверное, зашел в дом (дверь никогда не запиралась, это было для нее делом чести, — переехав из города в деревню, поступать как местные: положить ключ в ящик стола и забыть о нем; не то чтобы доверяя соседям, но из-за выстраданной уверенности в безразличии людей друг к другу). И вот этот кто-то завернул щенков в плед и унес. Мать не защитила их, позволила этому случиться. А теперь лежала в углу и скулила.
На следующий день она взяла выходной. По правде говоря, постоянной работы у нее и не было, но она помогала расшифровывать и переписывать церковные метрические книги, так что два дня в неделю, склонив голову и водя кончиками пальцев по неразборчивым строкам, сидела в подвале местной библиотеки; чернильные закорючки постепенно ей доверялись — они были похожи на маленькие застенчивые цветы! — и раскрывали свое значение.
Здесь были рождения, были смерти. Болезни и отъезды. Здесь было все…
Только не сегодня, не сегодня.
Утром она пила кофе в саду. Было прохладно, и она накинула легкую хлопковую кофточку. Вдалеке не переставая гудел мотор. Однажды она так чуть не утонула. Ей было лет пять-шесть, они, как обычно, отдыхали на море; она карабкалась по скалистому склону и вдруг увидела в паре метров от берега бутылку с письмом. Подобравшись на четвереньках к воде, потянулась за бутылкой и тут сквозь прозрачную зеленую поверхность увидела песчаное дно. Это зрелище завораживало, как вид пустой комнаты без обстановки, по-другому и не скажешь. Забывшись на мгновение, она заскользила вниз. Она кричала, но ее крики заглушал рев лодочного мотора. И вот уже все тело скрылось под водой, она крепко уцепилась за выступающие из воды камни и уже едва держалась, когда прибежал отец, расслышавший крик за ревом мотора, и вытащил ее. Она по сию пору не могла понять, как это ему удалось. Подозревала, что здесь проявилась некая таинственная связь между людьми, которую лет через сто сумеют научно объяснить.
Щенячья мамаша улеглась под кухонный стол.
Время от времени она глухо тявкала во сне; звучало это так, будто тявк поднимался на поверхность собачьего тельца, а потом снова погружался в его тьму, словно кит в море.
Помедлив немного, она позвонила в разыскной отдел полиции. Потом в местную газету. Журналисты заверили, что займутся этим делом.
— Можно прийти сфотографировать опустевшую подстилку?
Она взглянула на спящую мамашу щенков.
— Нет, домой приходить не надо.
— Но это так хорошо смотрелось бы в статье.
— Нет, не нужно.
Проснувшись следующим утром на рассвете, она не торопилась вставать. Темень в окне постепенно бледнела, свет внутри нее как будто взрывался, разгоняя черноту, словно пыль.
Она была не в силах пошевелиться. Ничего особенного, просто последние годы чувствовала себя не в своей тарелке, будто вернулась после долгого отсутствия и теперь ничего не узнаёт. Не успевала за новым ритмом, изо всех сил пыталась его поймать, но он ускорялся, а она топталась на месте, оглушенная, опустошенная, сбитая с толку.
Ближе к вечеру она проснулась от громкого лая собаки-матери. Уже почти стемнело, во рту пересохло, голова была тяжелой. В мозгу крутилась фраза из сна, теперь от нее не избавиться: мы светимся как звезды, мы светимся как звезды. Она села в кровати. Собака снова залаяла.
Она застыла на лестнице: собака стояла у входной двери и скалила зубы.
— Мама? — послышалось снаружи.
Она сбежала вниз и схватила собаку за ошейник. Без церемоний втащила ее на кухню и заперла дверь. Выпрямившись, откинула с лица прядь волос. Дочь уже стояла в прихожей с рюкзаком в руках и натянуто улыбалась. Свои темные волосы она коротко остригла; в ее лице было что-то воинственное, дочь всегда была такой: в детстве обожала японские фильмы про боевые искусства, там главные герои забирались высоко в горы и, скрывшись от мира в монастыре, иногда годами отрабатывали одно и то же упражнение, удар ногой
