может, она просто не очень любила меня, потому что наполовину я была похожа на папу. Она никогда не выглядела влюбленной в него, хотя казалась влюбленной, как подросток в Альфредо.
— Где он? — раздраженно спросила мама, глядя на свои часы Ролекс, такие же, как те, что висели на запястье Альфредо.
Альфредо знал этот тон, и достал телефон, чтобы позвонить Мауро.
Волнение бурлило во мне, думая о целой неделе наедине с Мауро. Когда он уехал и, что еще хуже, провел год за границей, я была опустошена. Он всегда был единственным, кто вставал на мою сторону в этом доме. Как член мафии, он был очень занят, поэтому я видела его только раз в неделю, когда он приезжал на семейный ужин. До Сицилии он иногда забирал меня, чтобы мы могли вместе чем-то позаниматься, но потом это прекратилось.
Раздался звонок, и в дверях появился Мауро, закатив глаза и глядя на отца.
— Я уже здесь. Приехал так быстро, как только мог. К сожалению, я не единственный на дорогах.
— Мы опаздываем на наш рейс, — сказала мама.
Я остановилась на последней ступеньке лестницы и быстро улыбнулась Мауро, стараясь не обращать внимания на то, как трепещет мой живот. В течение трех лет я была влюблена в него, совершенно безумная, невозможной влюбленностью, от которой не могла избавиться. Хорошо еще то, что Мауро не видел во мне ничего, кроме своей маленькой сводной сестры, с которой ему теперь приходится нянчиться, будто мне было восемь, а не почти восемнадцать.
Мауро поднял бровь, глядя на меня поверх головы моей матери, и мне пришлось сдержать смешок. Она, наверное, навечно наказала бы меня, если бы узнала, что я и наполовину не расстроилась, как ей хотелось бы, потому что мне не разрешили поехать с ними в их лыжное приключение.
— Вы уезжаете на запланированную неделю? — спросил Мауро.
— Конечно, — сказал Альфредо, словно это был глупый вопрос.
Глаза Мауро сузились, брови сложились в галочку, а мускул на левой щеке дернулся так, что стало ясно: он недоволен сложившейся ситуацией.
Это так ужасно провести со мной несколько дней?
— Через четыре дня у Стеллы День Рождения. Разве не принято отмечать вместе с семьей?
Ох. Он был вне себя от моего имени. Глупые бабочки в моем животе взбунтовались.
Мать издала негромкий неопределенный звук.
— Она должна была подумать об этом, прежде чем выделываться.
Моя младшая сестра ударила меня своей куклой Барби, потому что я не сделала того, что она хотела, поэтому, я забрала ее игрушку. Мама ужасно избаловала ее и других моих сводных братьев и сестер и, очевидно, предпочитая, чтобы все так и оставалось.
Я счастлива остаться дома. Если бы я отправилась с ними, они использовали бы меня, как няню и свою метафорическую боксерскую грушу всякий раз, когда что-то шло не так, как планировалось. Несколько холодных дней с Netflix, фастфудом и Мауро казались чистым блаженством по сравнению с этим.
Мауро снова покачал головой. Иногда мне казалось, что отсутствие интереса у моей матери раздражало его больше, чем меня. Это беспокоило меня в течении долгого времени, и иногда это возвращалось, но я уже смирилась с этим. Мама не станет чудесным образом более заботливой или ласковой, и если я не хочу, чтобы ее пренебрежение сломило меня, мне нужно принять это и двигаться дальше.
Мама, Альфонсо и трое избалованных маленьких детей наконец покинули дом. Мауро захлопнул дверь с большей силой, чем это было необходимо, и покачал головой. Затем его взгляд остановился на мне.
— У тебя такой вид, словно ты получила тюремный срок. Неужели это так ужасно остаться со мной?
Мауро провел рукой по своим темным волосам, и его молочно-шоколадные карие глаза встретились с моими.
— Нет. Но я терпеть не могу, когда меня отрывают от дел из-за театральных постановок последних минут.
— У тебя были какие-то планы? — спросила я, гадая, встречается ли он сейчас с девушкой.
Он не мог по-настоящему состоять в отношениях. Женщинам из нашего мира дозволялось быть только со своим мужем, а посторонние люди никогда не могли быть чем-то большим, чем просто интрижкой. И все же меня беспокоило то, что Мауро проводил время с другими девушками, хотя это определенно не должно было меня волновать. Бабочки прекратили свое безумное трепетание, словно кто-то оторвал им крылья, и именно так я чувствовала себя всякий раз, думая о том, насколько обреченными были мои чувства к Мауро.
Я не могла удержаться, чтобы не разглядеть его. Он был высок, больше чем на голову выше меня, и мускулист, но не громоздок. Он был грациозным, смертельно опасным и просто до смешного красив. Его футболка обтягивала шесть кубиков, грудь и сильные бицепсы. Из-за того, что футболка была белой, сквозь нее просвечивал контур его татуировки Фамильи, которую получал каждый член мафии за своё посвящение.
Рожденный в крови, поклявшийся на крови. Я вхожу живым и выхожу мертвым.
Почему я не могу перестать смотреть на него так, будто когда-нибудь смогу быть с ним? Это неправильно. Наши родители никогда бы этого не допустили. Главным образом из-за большого скандала, который это вызовет. Я не была уверена, как долго рассматривала его, но Мауро, казалось, был погружен в свои собственные мысли. Он смотрел на меня так, словно я была его кошмаром, ставшим явью, и я этого не понимала. Мы были так близки до того, как он уехал на Сицилию, и все еще продолжали, пока он находился там, но время от времени все становилось напряженным, почти неловким. У меня не хватило смелости спросить его почему. Возможно, это происходило со всеми людьми в моей жизни. В конце концов они теряли ко мне всякий интерес.
Глава 2
Мауро
Я уставился в темноту. Блядь, я ничего не боялся, но сейчас вел себя, как чертова киска. Боясь заснуть. Слишком напуган мучительными фантазиями моего разума, которые с каждым днем становились все более сказочными в непосредственной близости от Стеллы. На сегодняшний день, мы провели вместе целых три дня. Я разрывался между желанием, чтобы наше время наедине закончилось, как можно быстрее — ради предотвращения несчастья — и желанием продлить его.
Стелла была моим наркотиком по выбору. Она не обращала внимания на мои грязные мысли, на все способы, которыми я уже трахал ее в своих фантазиях. До сегодняшнего дня ей было семнадцать, а завтра она наконец достигнет совершеннолетия. Наконец-то? Еще один рушащийся барьер, еще один удар по моему слабеющему
