был.
В ушах зазвенело с большей силой, тело ее оцепенело от страха.
В другом конце зала стояла девушка с темным каштаном длинных волос, в ситцевом голубом платье в цветочек. Словом, никто иной как сама Аня.
Она слегка качнулась вперед, чтобы попытаться лучше присмотреться к лицу.
Нет, это не было ее фактическим отражением в зеркале. Однако человек, который впервые видел Аню мог бы потом перепутать ее с девушкой в тени зала. Но если кто-то вроде Георга встретил бы ее на улице, он бы отшатнулся и не поверил, поразившись перемене, которая произошла с его Анечкой.
И это была именно та перемена, о которой и мечтала Анна.
Взгляд этой незнакомки, которая медленно обходила ряд за рядом выражал что-то хищное, кричащее и напористое. Он явно отличался от кроткого и тихого взгляда настоящей Анечки. И эта ненастоящая Анна, выпрыгнувшая за рамки своего привычного образа и создавшая нового человека — взрослого, уверенного в себе, шла теперь на Аню, чтобы поглотить ее и сделать из нее то, о чем она сейчас грезила.
Анечку охватывал то ужас, то восторг от надвигающейся холодной бури иной жизни. Казалось, триумф близко, но кто обещал что она готова к взрослению? И теперь она засомневалась, ей стало дико до тошноты происходящее, хотелось бежать, забыть что ей привиделось. Ведь не может прийти новая жизнь так скоро?
Она почувствовала, что если сию секунду она не покинет сцену, другая Анна заставит ее исчезнуть, поглотит и будет жить ее жизнью. В этом и крылось это сомнение — Анечке, этой кроткой милой девушке раз и навсегда пришлось бы уйти, но не этого она хотела. Девушке лишь на минутку, слегка хотелось попробовать, накинуть образ этой взрослости и, возможно, скинуть его обратно. Вдруг он окажется слишком тяжелым? Но взросление, увы, процесс необратимый.
Она ринулась чтобы бежать, и спина ее, покрывшаяся морозом, уловила легкое прикосновение руки, которая, на удивление, не остановила, а подтолкнула ее вперед. И, скорее от нового оцепенения, чем от толчка, девушка упала на пол.
Затем как-то спокойно поднялась с колен, посмотрела вдаль зрительного зала, и через длительную паузу, громко закричала густым женственным голосом:
— Замечательная жизнь!
И вдруг она заплакала, тихо и робко. В последний раз плакала Анечка. Конечно, она никуда не исчезла, но теперь ее голос был слышен лишь изредка, в моменты слабости и детской грусти.
Погасили свет, Анна Сергеевна отправилась домой.
