зоной.
И хотя Путятин именно за успех своей дипломатической миссии получил титул графа, компромиссное решение вопроса, как это бывает всегда, оставило недовольных по обе стороны границы. С точки зрения японцев, они просто получили то, что итак считали своим. День Симодского трактата до сих пор отмечается как День Северных территорий, а все последующие в результате войн и военных столкновений договоры считают недействительными. К тому же открытие портов привело к наводнению Японии дешевыми импортными товарами, подрывавшими местное мануфактурное и ремесленное производство. А Россия получила от Японии те же самые условия свободной торговли, которые были даны и американцам, но только не бесплатно, а за счет территориальных уступок.
Дипломатия – искусство возможного. Там, где американцы действовали демонстрацией военной силы – разрывными бомбами с черных кораблей командора Перри, – русские заключили первый равноправный для Японии договор.
Боковая ветвь Назимовых вкупе с названием корвета «Оливуца» и волнообразными колебаниями океанической и амурских волн дает возможность предполагать, что «колеблющаяся тень русской ветки на мраморе руки писателя», возможно, связана с воспоминаниями о своих назимовских родственниках.
Все пять братьев Назимовых, сыновей Николая Николаевича-старшего, вслед за отцом кончили морской кадетский корпус, а трое из них стали адмиралами русского флота[6] и оставили след в освоении Дальнего Востока.
Павел Николаевич Назимов (1829—1902), тоже, как и старший брат, плавал на фрегате «Паллада», а после Симодского трактата по конкурсу занял пост морского атташе в составе первого российского консульства в Японии в Хакодате. Однако дипломатическая служба его не устроила, и он вернулся во флот. С 1889 по 1892 гг. вице-адмирал П.Н.Назимов командовал эскадрой на Тихом океане. В 1891 г. он встретил Цесаревича Николая Александровича, совершавшего кругосветное путешествие, на крейсере «Адмирал Нахимов» в Сингапуре и отправился с ним дальше в Японию.
Там с Николаем Романовым случился известный инцидент в Отцу, когда на него напал с самурайским мечом «японский городовой», нанесший ему сильную травму головы. Инцидент явился проявлением националистической реакции японцев на активные действия России на Дальнем Востоке, а приезд Цесаревича мог быть воспринят ими как предварительное знакомство будущего «белого царя» со своими потенциальными колониями. Впоследствии, уже став царем, Николай Романов презрительно называл японцев «макаками», а злые языки даже говорили, что злопамятный царь начал русско-японскую войну из чувства личной ненависти к японцам из-за пережитого унижения.
Павел Назимов сопровождал Цесаревича из Японии во Владивосток, где был одним из участников закладывания памятного камня начала строительства Великой Сибирской железной дороги, еще больше подтвердившей опасения японцев об экспансии России на Дальний Восток.
В честь мореплавателя и первооткрывателя Павла Назимова на Дальнем Востоке названа бухта на острове Путятина, с 1896 г. маяк на острове Назимова в заливе Посьета, а с 1972 и коса в бухте Рейд Паллады[7].
Младший брат Николая и Павла, Константин Николаевич Назимов, русский мореплаватель, гидрограф, вице-адмирал, так же, как и братья, занимался исследованием Тихого океана. В 1861—1868 гг. участвовал в гидрографических работах в Японском море. В его честь названы мыс и полуостров в заливе Петра Великого. В 1898 г. в чине вице-адмирала Константин Николаевич уволился со службы. А в апреле 1905 года его убьет ординарец В. Ф. Смирнов выстрелами из револьвера. Революционный матрос был из морского экипажа героического командира крейсера «Варяг» В. Ф. Руднева, покрывавшего анархистов и социалистов своего экипажа. Причем, убит гидрограф Японского моря и проливов был меньше, чем за месяц до Цусимской трагедии. Материалов судебного дела над матросом Смирновом не осталось. Известно, что он не был приговорен к смертной казни и благополучно обратился за получением персональной пенсии в 1926 г. на основании справки об убийстве царского адмирала. Похоже, что этот матрос был не только убийцей, но пытался выполнить шпионское задание, ведь лоции морей и проливов вокруг Японии составлялись именно К. Н. Назимовым.
Корфы[8]
Большое семейство баронов Корфов, как и род Назимовых, имело разные ветви, раскиданные по России. Прадед Фердинанд был из Кенигсберга, принадлежал к одному из родов курляндских Корфов. Одним из наиболее известных представителей другой ветви «курляндцев» был барон Андрей Николаевич Корф, Приамурский генерал-губернатор.[9]
Долго перечислять, сколько всего хорошего сделал Андрей Николаевич на своем месте. Но главное: последовательно и неуклонно отстаивал российские интересы на Дальнем Востоке. В частности, занялся укреплением границ и приведением в порядок рыбной ловли около российских берегов Дальнего Востока. Ему удалось пробить государственные решения по борьбе с иностранным браконьерством и контрабандным вывозом биоресурсов Дальневосточного края[10]. В 1880 г. Корф отдал распоряжение о полном запрете добычи котиков на острове Медном, которое 1893 г. было подтверждено решением Государственного совета. В 1885 г. А. Н. Корф узаконил правила, по которым российские рыбопромышленники облагались меньшими льготами по сравнению с японскими. Также были ограничены китайские и японские лесозаготовки и прочее. Прибрежные воды Сахалина, пролив Петра Великого, Амур – все это стало находиться под контролем Российского государства.
В 1887 году А. Н. Корф писал министру путей сообщения и военному министру: «В случае борьбы с Китаем и его вероятными союзниками, в Приамурском крае потребуется сосредоточить большое число войск, а потому проложение рельсового пути в Сибири стало теперь еще более неотложным».[11] Неслучайно, что при закладке цесаревичем первого камня Сибирской железной дороги 19 мая 1891 рядом с ним стоял не только командир эскадры П. Н. Назимов, но и А. Н. Корф. После торжественной церемонии цесаревич посетил дом генерал-губернатора, любимца своего отца – царя Александра III.
Для России укрепление своего положения на Дальнем Востоке означало поиск незамерзающих портов. По мнению историка А. Попова «идеи территориальных приобретений в Корее и Маньчжурии, идея участия в разделе Китая и даже план превентивного нападения на Японию носились в воздухе».[12]
В 1888 барон Корф настоял на Особом совещании по проблемам Дальнего Востока. На повестке дня – отношение к Корее, вокруг которой столкнулись интересы Китая, Японии, Соединенных Штатов и России, ввиду занимаемого ею географического положения. По мнению барона Корфа и начальника азиатского отдела МИДа Зиновьева, «приобретение Кореи не только не обещало бы нам никаких выгод, но и не преминуло повлечь за собой весьма неблагоприятные последствия».[13]
В воздухе пахло неминуемой войной на Дальнем Востоке.
А. Н. Корф разработал план мероприятий по укреплению безопасности дальневосточных границ, который был проигнорирован в Санкт-Петербурге.[14] Неудивительно, что на 62-м году жизни здоровяк Корф как-то загадочно и неожиданно скончался в 1893 г., не завершив свою мечту по укреплению восточных границ России.
В память о нем названы залив Берингова моря, поселки в Камчатском и Хабаровском крае, село в Амурской области и в Приморском крае.
Николай Андреевич Корф, сын. Как и отец, окончил Пажеский корпус. В Русско-японскую войну находился в распоряжении Наместника на Дальнем Востоке. Участвовал во многих боях. Военный разведчик, журналист и писатель. В 1898—1899 гг. был участником специальной экспедиции в Корею, организованной приближенными к царю так называемыми «безобразовцами» (во главе с великим князем Александром Михайловичем и статс-секретарем Безобразовым) для разведки возможностей «мягкого захвата» Кореи посредством учреждения Восточно-Азиатской промышленной компании, используя в первую очередь приобретенную у Бриннера лесную концессию. По результатам экспедиции вместе с поручиком Кавалергардского полка А. И. Звегинцовым выпустил несколько книг, посвященных военным аспектам возможной войны за Корею: Северная Корея. Сборник описания позиций / сост. Корфом и Звегинцовом. 1901; Алфавитный указатель к карте Северной Кореи / А.И.Звегинцов и бар. Н. А. Корф. 1904; Военный обзор Северной Кореи. 1904. – В 1906 г. был назначен заведующим печатной и картографической частью Военно-исторической комиссии по описанию Русско-японской войны. После революции жил в Болгарии, как и некоторые из Набоковых. Умер в 1924 году на Шипке.
Дмитрий Николаевич Корф. Из дворян Тверской губернии. Ушел добровольцем на русско-японскую войну, участвовал в сражениях при Ляояне, Шахе и Мукдене. В 1912 г. был избран членом Государственной Думы IV созыва от Тверской губернии, фракция русских националистов. После революции эмигрировал в Югославию. Умер в 1924 г. в г. Птуй.
Многие из «курлядских» Корфов были большими русскими националистами, отстаивавшими государственные интересы России.[15] О связи их с непосредственной семьей писателя малоизвестно.
А вот с С. А. Корфом, племянником Марии Фердинандовны Корф (бабушки
