знаешь об «эффекте Паиса»?
В папке, принесённой капитаном, ничего даже близко похожего не было. «Во влип!» — пронеслось в голове. Врать или придумывать было бессмысленно.
— … ничего.
— Плохо.
Так сильно Женечка не потел с момента, когда мама увидела выпавшую из кармана упаковку презервативов. Тогда ситуацию спас и разрядил папа, шутливо объяснивший жене, что той рано становиться бабушкой, и сын об этом заботится. А сейчас! Кто спасёт? Спасайся сам — молчи и внимай.
Дверь кабинета бесшумно открылась, секретарша внесла тощую папку, положила её на стол начальника, произнесла: «По теме», и быстро вышла.
Полковник открыл папку, в которой оказалось всего два листа, быстро просмотрел их и толкнул бумаги в сторону подчинённого.
— Вот! Галочка и то больше знает! А ты, ведущий специалист управления, с видами на должность заместителя начальника… Как мог такое пропустить?
Буквы прыгали перед глазами; из прочитанного Зиновьев понял только то, что американцы закрыли программу по исследованию какой-то физической ерунды, закрыли, впрочем, из-за бесперспективности. Можно было парировать, мол, «если у них ничего не вышло, почему у нас получится?», но начальник, во-первых, мог разозлиться, а во-вторых, ситуация вынуждала хвататься за каждую соломинку.
Дело в том, что полковник Некрасов был начальником управления с приставкой «ВрИО», то есть, «временно исполняющий обязанности», что отнюдь не гарантировало его полное утверждение на генерал-лейтенантской должности. Да, и желающих на это место было предостаточно. Ещё одна осечка, и полковник уйдёт в запас, а капитан поедет продолжать службу в Магадан, ловить воров-золотодобытчиков. Перспектива не сильно радужная.
Последняя операция прошла не совсем удачно, поставленную задачу выполнили, но не так, как надо: «Джавелин» на Украине спёрли, успешно вывезли, доставили в Москву, оповестили об успехе начальство и военных, с почестями и кортежем повезли на полигон в Алабино…
Военные сухо поблагодарили и завели в закрытый павильон, где один «Джавелин» стоял на стенде, готовый к пуску, а второй, разобранный до винтика, лежал на огромном столе. Опоздали.
Для того, чтобы всем удержаться на своих местах, нужно было придумать нечто выдающееся.
— Бери бумаги, бросай своих девок, вообще, всё бросай! Связывайся с Академией Наук, даю тебе в прямое подчинение двух сотрудников, и три дня на-всё-про-всё. Все имеющиеся материалы получишь к вечеру. О последствиях говорить не буду. Понял?
— Так точно, товарищ полковник!
— Приступай.
2
Питер Горелик раскачивался в кресле офиса на восьмом этаже режимного здания на ***-роад, обхватив руками курчавую голову. Напротив него сидел бизнес-партнёр Сэм Лазар и с глубоким удивлением наблюдал, как быстро заканчивается бутылка добротного бурбона.
— Питер! Я не знал, что ты выпиваешь.
— Сегодня я определённо напьюсь. Сэм! Три года псу под хвост, три года!
— Что случилось?
— Вот, на, смотри! Читай!
Горелик бросил в сторону собеседника бумагу.
Лазар достал очки в золотой оправе, надел их и стал вчитываться в текст. Осознав, что написанное не светит ничем хорошим, он побледнел и произнёс:
— Ты думаешь…
— Да, Сэмми! Это конец!
Внезапно Горелик перешёл на русский.
— Эти суки закрывают проект! Это не просто конец, это п*здец!
Лазар ответил:
— Питер, пожалуйста, говори по-английски! Иврит ты плохо знаешь, а я плохо знаю русский. Сойдёмся на английском, о’кей?
Это было сказано по-русски, очень мягко, как бы — утешающе, но с таким диким английским акцентом, по которому последний бомж распознает иностранца.
Горелик никак не отреагировал на просьбу, тем не менее, перешёл на предложенный язык.
— Они закрывают проект. Якобы, он — бесперспективен. Они водили меня за нос три года. Не только меня, но и тебя — тоже! Мы с тобой давно дружим, я тебя втянул в это, как я буду отвечать перед тобой?
Лазар прекрасно помнил, как несколько лет назад Горелик прибежал к нему с горящими глазами и новым стартапом. Лазерный луч невиданной мощности и феноменальной давности для трансляции рекламы на поверхности Луны, построенный на эффекте Паиса — звучало (как минимум) крайне перспективно. И тут же родился каламбур — «Lazar with laser!», шутка для посвящённых.
Сэм знал, что отец Горелика занимался эффектом Паиса ещё в восьмидесятые годы в СССР, в закрытом НИИ. Это направление Академия Наук прикрыла под предлогом недостаточной материальной базы и длительностью разработки промышленного образца. Горелику-старшему пришлось заниматься математическим моделированием всякой ерунды.
Когда границы приоткрылись, глава семьи склонил родных к эмиграции, мотивируя предстоящими в стране большими переменами, и не факт, что в лучшую сторону. Конечной точкой были Штаты, но кто ж об этом объявит в открытую? Ну, Хайфа — так Хайфа, лишь бы не кибуц.
В Союзе продали всё, что можно продать; недвижимость передали на хранение родственникам и друзьям — рынок жилья был под запретом. Архив пришлось оставить на даче у двоюродного дяди: перед выездом репатрианты были вызваны на беседу в известные органы, где им чётко объяснили, что ни одна бумажка вывозу не подлежит.
Да и пёс с ним, с архивом! Голова-то на что? Тем более, голова Горелика.
Потащили с собой и Горелика-деда, вдовца, ветерана войны. Тот отбивался, насилу уговорили. Оказалось — не зря: деду тут же была выписана мощная пенсия, в Израиле ветеранов чтут и уважают. На эту пенсию вся семья жила пару лет, потом засобиралась в США. Тут уж дед отыгрался на славу: «В Штаты? Без меня. Я здесь — еврей, а кем я буду там — неизвестно!»
Так и жили: Горелик-дед ходил на ветеранские сходки и парады, пел в хоре пенсионеров, в общем, оттягивался; Горелик-отец перебивался случайными заработками и пытался устроиться по специальности; Горелик-внук учился в *** университете, благо, английский в совершенстве. Всем троим иврит не давался никак, от слова «совсем».
Ничто не вечно под Луной: певец-ветеран упал с приступом прямо на очередной сходке, до госпиталя не довезли. Погоревали, похоронили, ещё погоревали, и через год оказались в Нью-Йорке.
Горелик-отец устроился в русскоязычную газету с Брайтон-бич, и обитал в крохотной съёмной квартирке. Пётр, превратившийся в Питера, продолжил обучение в *** университете (с рекомендациями профессора Каца можно поступить куда угодно, кроме ПТУ) и жил в кампусе, периодически навещая родителя.
Советский Союз давно помер, в России — бардак, самое время вывезти архив. И, о совпадение! Дача дяди сгорела буквально накануне звонка с просьбой. Так бывает…
Горелик-старший вздохнул и сел за восстановление архива по памяти. Питер тем временем благополучно закончил университет, устроился в аналитическое подразделение очень крупной компании, и занимался так противным отцу математическим моделированием.
Тут отец смекнул, как можно подтянуть сына к «делу всей жизни», на то он
